Книга Лучшая половина мафии - Линда Ла Плант

Роберто бросился на веранду и крикнул, чтобы Константино шел домой. Альфредо, который возился с мотоциклом, вздрогнул от неожиданности, услышав голос отца. У него сжалось сердце от страха. Так было всегда, с самого детства: даже если он ни в чем не провинился, его охватывал ужас от такого отцовского тона.

София видела, как Константино побледнел, заслышав голос отца, и напрягся.

— Отец, он вернулся…

Он нервно поправил узел галстука, хотя тот был в полном порядке, и пригладил волосы. Печально улыбнувшись Софии, он предложил ей вернуться, но при этом не взял ее за руку. София сделала это сама и до самого дома не отпускала его похолодевшие от волнения пальцы.

Грациелла ждала их на веранде. Даже она казалась встревоженной и, укладывая в пучок на затылке выбившуюся оттуда прядь волос, сказала, что отец просил их подождать его в гостиной. Она знаком попросила Софию задержаться, а Константино вошел в дом.

— Он сегодня в дурном расположении духа. Может быть, тебе лучше познакомиться с ним в другой раз? Ты не против?

София кивнула и собралась вернуться в сад, когда на веранду вышел Константино и позвал ее:

— София…

Он продемонстрировал невероятную решительность: взял ее за руку и повел в дом.

— Мама, София будет моей женой, и нечего ее прятать от отца, даже если он не в духе…

Мальчики сидели рядышком на низкой софе. Грациелла налила в бокал шерри, а Константино придвинул Софии стул и ласково коснулся ее щеки, когда она усаживалась. Грациелла никому не предложила выпить, и не успела она заткнуть пробкой хрустальный графин, как в гостиную вошел Роберто Лучано.

Напряжение достигло наивысшей точки, атмосфера накалилась до предела. Дон подошел к жене, взял из ее рук бокал и сделал глоток абсолютно молча. Он медленно обвел взглядом присутствующих и в последнюю очередь посмотрел на Софию.

— Отец, это София Висконти, — сказал Константино.

Дон едва заметно кивнул и продолжал смотреть на нее.

— Я слышал, что вы окончательно поправились, — вымолвил он наконец.

София кивнула в ответ и опустила глаза. Крючковатый нос, острые скулы, густая седая шевелюра и массивная широкоплечая фигура внушали ей ужас. София заметила, что и на остальных он производил такое же впечатление. Лучано излучал взрывоопасную энергию и холодное высокомерие. Рука Константино на спинке ее стула дрожала.

— Позвольте мне, синьорина Висконти, приказать шоферу отвезти вас домой. Я проделал долгий путь сегодня, очень устал и хотел бы отдохнуть.

Лучано не выказывал ни единого признака усталости. Он сделал знак сыну проводить Софию, и Константино беспрекословно повиновался. Они шли к двери, а дон тем временем наливал себе еще шерри.

— Не задерживайся, Константино, — бросил он им вслед, и София увидела, как ужас промелькнул в глазах ее будущего супруга. Она приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его.

Константино поспешно сунул ей в руку обтянутую кожей коробочку, в которой оказалась нитка жемчуга с крохотной алмазной застежкой. Но у Софии не было возможности как следует поблагодарить Константино. Он распахнул перед ней входную дверь и сказал, что машину сейчас подадут. В его голосе и жестах сквозило желание извиниться за отца, однако в сердце клокотала ярость. Константино, как и отец, хотел, чтобы она сейчас уехала, но по другой причине. Грубость отца вывела его из себя.

— Не делай глупостей, Константино, — сказала София на прощанье.

С нервной улыбкой на лице он вернулся в гостиную. Как только за ним закрылась дверь, София услышала звон разбитого бокала и низкий голос дона Роберто, переходящий на крик. Она не могла дольше оставаться на крыльце, потому что шофер, подавший машину, посигналил ей.

Если бы София присутствовала при разговоре сына с отцом, при той безжалостной и злобной отповеди, которую дон Лучано дал своему наследнику, она утратила бы малейшую надежду на свой брак с Константино.

Роберто швырнул бокал в стену и обратил к жене перекошенное от злости лицо. Когда он попросил ее пойти распорядиться об ужине, его низкий гортанный голос стал глухим от едва сдерживаемой ярости. Грациелла, не проронив ни слова, вышла, не решаясь спорить с ним при сыновьях, но понимала, что серьезный разговор между ними неизбежен.

Ей не следовало допускать, чтобы отношения молодых людей зашли так далеко без предварительного согласия мужа, но она не желала терпеть такое обращение и не представляла себе, в чем причина этой неожиданной вспышки ярости.

Трое сыновей дона сидели на диване, как провинившиеся школьники. Константино попытался избавить братьев от незаслуженного наказания, но отец заставил его замолчать.

— Сидите молча, все трое.

Константино потупился и уставился на ногу Альфредо, которая нервно подрагивала.

— Сколько раз я говорил вам, что нельзя приводить на виллу посторонних без моего ведома и разрешения! Вы нарушили мое приказание… А ты старший, тебе должно быть стыдно больше всех, потому что в мое отсутствие ты должен занимать мое место. Неуважительно отнестись к этому положению…

Константино поднялся и отважно взглянул в глаза отцу, призвав на помощь все свое мужество.

— Я не относился к нему неуважительно, отец, я никогда бы не посмел поступить так. Когда ты узнаешь обо всех обстоятельствах…

— О каких обстоятельствах? Твое либидо — не обстоятельства! Если тебе нужна девка, отправляйся в публичный дом!

— Она не девка! — воскликнул Константино.

Глаза Роберто сверкали, как у безумного. Он ткнул сына пальцем в грудь.

— Ты в этом уверен, да? Кто ее друзья, с кем она водит знакомство? Откуда она вообще взялась? Тебе это известно? Ты поверил тому, что она рассказала тебе? Тому, что у нее никого нет?

— Да, — смело отозвался Константино, судорожно сглотнув. Его голос прозвучал надтреснуто.

— А ты проверил, из какой она семьи и куда подевались все ее родственники?

Константино отрицательно покачал головой, чувствуя себя беспомощным и бесконечно униженным. Он густо покраснел и, заикаясь, вымолвил, что доверяет Софии, но не исправил свое положение, как надеялся, а, напротив, ухудшил его.

— Одного доверия недостаточно… — Лучано притянул сына к себе за лацканы пиджака и не отпускал до тех пор, пока его ярость не пошла на убыль. Младшие боялись проронить слово, не желая, чтобы гнев отца переметнулся на них. Они показались Роберто совсем маленькими и наивными, и он понял, что допустил ошибку, скрыв от них главное. Теперь он решил исправить ее и рассказать сыновьям всю правду без утайки.

— Майкл… — начал Роберто, отвернувшись от мальчиков и глядя в окно. Вспышка гнева прошла, и его голос снова стал спокоен. — Майкл вернулся из Америки наркоманом. Его приучили к героину друзья — те мерзавцы, которых он считал своими друзьями, которым доверял… Им заплатили за это. Заплатили те люди, которые, уничтожив Майкла, хотели уничтожить меня.