Книга Переводчик - Александр Шувалов

– Не думаю, что после всего увиденного вы захотите звонить именно в милицию. Впрочем, это ваше личное дело. Прощайте, приятного вам просмотра, – и неизвестный наглец (а кто еще?) повесил трубку.

Что делать? – самый главный русский вопрос. Что делать? Звонить в милицию? Звонить мужу? Звонить папе? Или... или там какая-то важная для мужа информация. «Я возьму эту посылку и отдам мужу, он разберется, он такой умный... Решено, я так и поступлю...»

В почтовом ящике лежал незапечатанный тонкий бумажный конверт. Придя домой, Валерия положила его в сейф, а сама села смотреть телевизор. Через некоторое время она обнаружила, что ее совершенно не интересует творящееся на экране действо, а очень хочется узнать, что же такое находится в конверте и нет сил ждать до вечера понедельника, когда вернется из командировки муж. В конце концов она не выдержала. Говорят, что любопытство сгубило кошку. В данном конкретном случае оно сгубило котяру. Впрочем, об этом позже.

В конверте находился DVD-диск и записка: «Приятного просмотра!».

Занимательным просмотр можно было назвать без всякого сомнения, приятным – вряд ли. Чуть больше часа провела у экрана несчастная супруга, чувствуя, как стремительно на ее голове вырастают громадные ветвистые рога. За это время ее возмущенному взору предстали четыре эпизода грехопадения ее любимого и, как она ранее считала, верного супруга с четырьмя разными особами женского пола и на редкость блядского вида.

Качество съемки было просто прекрасным, и несчастной рогоносице было совершенно ясно, что на экране не человек, похожий на ее мужа, а именно ее муж Владимир, мать его, Георгиевич собственной персоной, с энтузиазмом трахающий все вокруг себя! Но не это было самым омерзительным. Если бы этот подонок просто сопя трахался! Нет, он еще и много разговаривал с партнершами в перерывах между трахами.

В том числе и о ней, законной супруге. Причем называл ее не птичкой и не рыбкой, как она привыкла, а «тупой гусыней», «дурой набитой», «коровой» и так далее, еще менее ласково...

Валерия допила остывший чай, не почувствовав его вкуса, встала с дивана и направилась в прихожую к телефону. По дороге машинально остановилась у зеркала поправить прическу. В зеркале отразилось женское лицо, принадлежащее явно не гусыне и со взглядом уж точно не коровьим. Женщину с таким взглядом суперагент Никита обошла бы за километр и даже непревзойденный Бонд, Джеймс Бонд со всеми его лицензиями на убийство не решился бы обхамить у пивного ларька...

– Добрый день, дорогой.

– Извини, я немного занят...

– А мне глубоко насрать, много ты занят или немного. Через час ты должен быть дома.

– Ты хочешь сказать...

– Я ничего не хочу сказать, это распоряжение папы. Впрочем, ты всегда можешь позвонить ему и сказать, что приехать не хочешь.

– Но папа же в Австрии...

– Это ты так думаешь. Все, жду.

Время до приезда мужа мадам Малыгина провела сидя на диване, глядя в никуда и ни о чем не думая. Когда послышался звук открываемой двери, она пошла в прихожую встречать блудливого супруга, предварительно почему-то зайдя на кухню.

– Что случилось? – с порога раздраженно спросил Владимир свет Георгиевич. – Какой папа? Почему ты, черт подери, срываешь меня с работы? – И с этими словами наклонился, чтобы развязать шнурок.

– С работы, значит, – повторила за супругом Валерия, и в ту же секунду ее любимая, оставшаяся еще от бабушка чугунная сковородка, на которой так чудесно пеклись блинчики, опустилась на лысину супругу.

Она положила сковородку на место, вымыла руки, вернулась в прихожую, посмотрела на лежащего неподвижно в лужице вытекающей из черепа крови мужа, взяла трубку и вызвала «скорую». И только после этого заплакала, сначала тихонько, как обиженный ребенок, и уже потом по-бабьи, с воем. С этим же воем она встретила и проводила врачей, забравших ее мужа. Теперь она действительно походила на гусыню с коровьим взглядом, причем гусыню в безутешном горе.

Милиция по данному происшествию, конечно же, не выезжала. Нашли дураков, ездить по всяким пустякам на Остоженку. С таким рвением не по разуму можно и до Капотни дослужиться, а то и до Мончегорска....

Нейрохирурги пять часов боролись за жизнь Малыгина В. Г. и победили. Через неделю, когда состояние больного из «тяжелого, но стабильного» перешло в стадию «уже менее тяжелого, но по-прежнему стабильного», лечащий врач наконец-то разрешил супруге навестить его. Когда больной увидел входящую в палату Валерию, он попытался встать или хотя бы позвать на помощь. Ни то ни другое у него не вышло. Тогда он просто заплакал. Она присела на краешек кровати мужа, погладила его бессильно лежащую руку и тоже заплакала. Так они и плакали вдвоем, один – распластавшийся на больничной койке, другая – в любви и заботе склонившаяся над ним.

Доктора, курирующего лечение Владимира Георгиевича, порадовали размеры «благодарности», полученной от Валерии Игоревны, и, признаться, несколько удивили два факта. Первый: каждый раз при виде входящей в палату супруги больной Малыгин начинал горько плакать. И второй: когда мадам Малыгина услышала от врачей о возможных последствиях перенесенной им черепно-мозговой травмы (головные боли, нарушение деятельности опорно-двигательной системы и многое другое, не менее приятное), она почему-то не выглядела особо огорченной.

Глава 33. Геи и феи

Вечер двенадцатого числа все того же зимнего месяца декабря глава финансового отдела империи выдающегося жизнелюба В. Г. Малыгина Арнольд, нет-нет, не Шварценеггер, а вовсе даже Вайнерман встретил в баре на Тверской неподалеку от гей-клуба «Дары моря» в компании институтских друзей Миши Сударикова и Кости Негея. Эти двое были голубыми, как яйца дрозда, а Костя за свою фамилию и полное ей несоответствие даже удостоился в определенных кругах погоняла Милый лгун.

По бару слонялись манерные мальчики специфической наружности, так же как и Миша с Костей, они ждали девяти часов, когда в «Дарах» «соберутся все наши». В воздухе носились ароматы пота и парфюмов. Собеседники Арнольда жадно его вдыхали, начиная понемногу возбуждаться, сам он из вежливости старался не морщиться. К гей-тусовке Вайнерман относился с легким презрением, впрочем, как и к Сударикову с Негеем, но бизнес дело святое. Его собеседники в своих банках занимали далеко не последние посты, а потому были людьми весьма и весьма ему нужными.

– Значит, во вторник 17 000 на Кайманы, в четверг – 18 500 на Кипр. – Чтобы хоть как-то перебить мерзкий, все усиливающийся запах, Арнольд закурил сигару. – Сколько за прогон?

– Девять.

– Девять? Миш, ты охренел, вся Москва за шесть процентов гоняет.

– Вот и гоняй через всю Москву, у тебя же суммы копеечные, скажи спасибо, что помогаю по старой дружбе.

– В жопу такую дружбу!

– В жопу? Давно пора! Кстати о жопе, Костя, посмотри, кто это у стойки в кожаных брючках? – Миша указал наманикюренным мизинчиком на миниатюрное ангелоподобное существо с румянцем во всю щеку и роскошными льняными кудряшками, похожее на Леля из сказки. Существо взгляды друзей почувствовало, а потому томно отклячило задик и часто-часто заморгало длинными ресничками.