Книга Дело об императорском пингвине - Андрей Константинов

— И?…

— И… Ты же знаешь нашего водилу… Трепло кукурузное! Он в Агентстве всем и разболтал.

Про изодранную грейдером одежду на пляже я совсем забыла. Оставалась только надежда, что по грязным тряпкам трудно будет определить их принадлежность конкретному человеку.

Правда, на маечку в то утро я прикрепила маленького серебряного Тельца — мой знак зодиака, подаренный Агеевой. Но невнимательный, хоть и болтливый водитель мог его не заметить. Или — не узнать. Хоть бы…

— Света, — вдруг невпопад сказала Нонна, — а тебе Зудинцев — как?

— В каком смысле?

— Ну… Как мужчина…

— Я же с ним не была, как женщина. А ты — что?…

Нонна порозовела и стала совсем хорошенькой.

— Ну и правильно! Вот и молодец, — поддержала я ее. — Лето наступает, дети на даче в Выборге…

А Георгий Михайлович, по-моему, — ничего себе мужичок! Ты только не теряйся.

* * *

Вечером ко мне заскочила Василиса: мы должны были обменяться информацией по «делу об императорском пингвине».

— Света, Полярников чист! Я только что от него. Мы два часа говорили. Какой он все-таки замечательный человек, сколько для города делает. И Иманта, естественно, не знает. Еще удивился, что бывают такие странные фамилии. Ты, наверное, права: похоже, что это все-таки Имант. Что ты про него узнала?

Что я узнала про Бориса? О, я многое могла бы рассказать Ваське о нем.

О его тонких смуглых пальцах, на которых вечерами таинственно пляшут блики свечей. О его бездонных очах.

О мужественном подбородке с ямочкой, как у Спартака…

Я уже почувствовала знакомую слабость в ногах, когда запел мой мобильник. И тогда ослабли и мои пальцы, потому что отдаленным нарастающим громом в телефонной трубке раздался голос Бориса: «Светлана, мне не дождаться завтрашнего вечера. Может быть… если это кардинально не меняет ваши планы… мы могли бы увидеться сегодня?»

У меня перехватило дыхание. На меня вопросительно смотрела Васька.

Подруга моя милая, еще немного и я возненавижу тебя!

— Нет. Я не могу сегодня. Совсем не могу. До завтра!…

Я поспешно, чтобы не передумать, нажала клавишу отбоя.

— Кто это был? Обнорский? — лукаво спросила Василиса. Естественно, Васька была единственной, кому я рассказала о веселой интрижке на пляже.

— Нет, не Обнорский.

Как я хочу видеть Бориса!…

Кстати, а почему это мне не звонит Обнорский?…

* * *

Утром мне показалось, что на меня как-то по-особому, с повышенным любопытством, посмотрела Агеева.

— Выглядишь сегодня — на миллион долларов, — проворковала она, поправляя мне бретельку на новом сарафане.

— А всегда — на рубль? — парировала я. В дни повышенной медоточивости Агееву побаивалась даже я.

— Ну колись, колючка! — Марина не обратила внимания на мой выпад. — Небось нового мужичка подцепила? Кто он? Каков собой?

— Хорош, как Аполлон, — честно сказала я, вспомнив Бориса.

— Так уж и как Аполлон? — подколола Агеева.

— Чистой воды — Бог! Но самое главное — голос. Знаешь, я когда слышу его голос — просто таю.

— Голос? — хмыкнула Марина. — Ну да, пока не рявкнет, пока не рыкнет.

— А чего это он на меня рыкать должен? — удивилась я.

— Ну, милая, не ты — первая, не ты — последняя.

— Все, что до меня — не считается, — отрезала я, направляясь в свой кабинет.

— А после тебя — хоть потоп! — не сдавалась Агеева. — Кстати, Света, а ты почему перестала носить моего Тельца?

— Серебро к рыжему сарафану не подходит.

* * *

— Ну что нового на планерке было? — спросила я Соболина, только что вернувшегося с ежепятничных посиделок у начальства.

— Не планерка, а сплошной дурдом! — махнул рукой Вовка.

— Боги на Олимпе гневаются?

— Не то слово. Сплошной ор и крик.

— Кто — на кого?

— Да на этот раз вдруг сцепились Обнорский с Лукошкиной. Анька вопила, что ей надоело вечерами и ночами сидеть с текстами Спозаранника, что вечерами и ночами у нормального человека должна быть личная жизнь. Обнорский орал, что она не нормальный человек, а юрист «Пули» с ненормированным рабочим днем и что про ее личную жизнь знать ничего не хочет и вообще — запрещает ей всякую личную жизнь.

— Во дает! — опешила я. — Чего это он?

— А хрен его знает! Как с цепи сорвался.

— А Анька?

— А та вообще сказала, что в таком случае увольняется, хлопнула дверью и убежала с планерки.

— Ничего себе — дела! — ахнула Анюта Соболина. — Пойду проведаю Лукошкину. Может, ей чего надо?…

Я вышла за ней следом. В коридоре одна Анюта утешала другую:

— Да плюнь ты, Аня. — Соболина участливо погладила Лукошкину по плечу. — У него же это бывает: вдруг раз — и мигрень. Вот и орет. А ты — три к носу. Заведи любовника. Замуж выйди…

Лукошкина заметила меня:

— Это ты с подачи Завгородней мне такие советы даешь? — вдруг тихим деревянным голосом спросила Лукошкина.

— А при чем я-то тут? — обалдела я. — Не хочешь — не заводи, не выходи. Мне-то что?

— Ты всегда ни при чем! — еще тише сказала Лукошкина. В глазах у нее был подозрительный блеск. — Тебе-то — что…

Она резко развернулась и быстро направилась к выходу.

— Нет, прав Соболин, — рассудила я. — У нас действительно не Агентство, а дурдом. А вот я возьму и тоже уволюсь. Достали все!

— Не забудь перед увольнением флюорографию сделать, — машинально напомнила о последнем приказе Скрипки проходившая мимо с озабоченным лицом Ксюша: она несла шефу стакан с водой.

* * *

Агентство раскошелилось и купило всем сотрудникам полисы добровольного медицинского страхования.

И теперь периодически Ксюша отправляла нас то проверять зрение, то делать ЭКГ. Теперь вот — флюорография. В поликлинике уже побывали почти все. Пройдоха Гвичия, обольстив медсестру с рентгена, вернулся в Агентство со снимком собственной грудной клетки. Пленку зачем-то выпросила у него Агеева и повесила себе в кабинете рядом с портретом Обнорского. Шах тут же попытался всучить мне свои кости, но я отказалась.

В общем, надо было ехать в поликлинику. Ксюша записала меня на час дня, чтобы не томиться в очереди. Поликлиника была при больнице Святой Екатерины — это у черта на рогах.

В поликлинику я опоздала, потому что по пути мне попался новый бутик. Я долго крутилась перед зеркалом в маленьком платье цвета пьяной вишни в белый горошек, потому что ко мне в примерочную сбежались все продавщицы магазина во главе с хозяином — игривым толстячком кавказского типа.