Книга Голубой пакет - Георгий Брянцев

Бакланов быстро подошел, повернул ручку и снял трубку.

— Так точно… Состав группы Дмитриевского? Могу перечислять. Лейтенант Назаров, радистка Прохорова и проводник с овчаркой. Что? Совершенно точно: Дмитриевский четвертый. Так… так. Когда прикажете привезти их? Слушаюсь.

Полковник положил трубку и довольно улыбнулся. Нелегко ему было убедить командующего в целесообразности посылки во главе группы капитана Дмитриевского. Но все же убедил.

Андрей ожил. Он стал энергично готовиться к вылету: отбирал и проверял оружие, боеприпасы, питание для радиостанции, медикаменты, запас продуктов.

Его интересовало, как работает овчарка, как слушает своего проводника, прикомандированного из войск МВД. Было проведено практическое занятие, совершен пробный спуск собаки с парашютом.

Наблюдая за кипучей деятельностью капитана, Бакланов радовался. Он не замечал ни суматохи, ни горячки. Все делалось быстро, толково и организованно.

Бакланов взглянул на часы и хотел было послать своего ординарца за капитаном, но тот, неизменный в своей аккуратности, явился сам минута в минуту.

— Как дела? — поинтересовался Бакланов.

— Нормально, товарищ гвардии полковник.

— Садитесь, курите и слушайте. В двадцать два ноль-ноль вашу группу примет командующий и будет беседовать с людьми.

— Ясно, — ответил Дмитриевский, подсаживаясь к столу.

Бакланов отодвинул в сторону бумаги и книги и разложил карту.

— Помните, о чем сообщал Чернопятов в предпоследней телеграмме? — спросил он.

— Примерно. Что-то о новом вражеском аэродроме.

— Вот-вот. Сегодня над Гореловом летал наш разведчик, — Бакланов разгладил карту ребром ладони, приподнялся и склонился над ней. — Он блестяще провел аэрофотосъемку. Данные Чернопятова подтвердились. Вот здесь (он показал острием карандаша) они соорудили ложный аэродром. На нем насчитывается около сорока фанерных макетов самолетов. А тут вот (острие карандаша перебралось налево) скрывается настоящий аэродром. К нему тянут узкоколейку. Это очень интересно. Пути на станции Горелов забиты составами…

Дмитриевский с должным вниманием слушал своего начальника, но не понимал, какое отношение данные воздушной разведки имеют к поставленной перед ним задаче.

Бакланов догадывался об этом, но не хотел начинать разговора с конца.

— Ясно? — спросил он.

Дмитриевский кивнул, но взгляд его выражал недоумение.

— Командующий приказал, — продолжал Бакланов, — приурочить выброску вашей группы к моменту серьезной обработки с воздуха гореловского аэродрома и железнодорожного узла. Совместить, так сказать, два полезных дела: под грохот бомбежки, в общей суматохе ваша выброска пройдет незамеченной.

Дмитриевский вскочил.

— Чудесно! Это лучшее, о чем можно мечтать! — воскликнул он. — Вы знаете, как я теперь поступлю?

— Догадываюсь.

— Я прыгну первый, а люди будут приземляться на мои сигналы. Группа сконцентрируется в одном месте.

— Хорошо, — заключил полковник. — В вашем распоряжении, вернее, в распоряжении пилота, будет достаточно времени, чтобы сделать не один, а несколько заходов на выброску.

— Совершенно верно.

— И немцы вряд ли помешают. Им будет не до вас. Командующий посылает одиннадцать боевых машин. Они там устроят такой «сабантуй»!…

— Представляю!

— А теперь к делу. Где вы намерены приземлиться?

Капитан потянулся к карте, всмотрелся и показал на контуры большой поляны в лесном массиве. Бакланов побарабанил пальцами.

— Там, где опустилась Юлия Васильевна? Отставить! Не годится. Проторенные дороги не всегда приводят к цели. Что вы теряете, если приземлитесь вот здесь, в пяти километрах южнее?

Дмитриевский, не отрывая глаз от карты, помедлив, согласился.

— Решено. Ваши дальнейшие действия?

Капитан начал докладывать:

— Как только соберу группу, радирую вам, а действовать начну с утра. Подыщу понадежнее место для базирования группы, для приема самолета, потом проверю подходы к городу. По моим расчетам, на это уйдет весь завтрашний день. К вечеру попытаюсь пробраться в город.

— План хорош, — одобрил Бакланов. — Но подумайте вот над чем: нельзя ли, прежде чем идти в город, захватить «языка»? Хотя бы из местных. Через него надо точнее определить обстановку в городе. Сделать это не так уж сложно. Шоссе не охраняется, движение по нему редкое. Но, — он поднял палец, — «языка» не отпускать от себя до конца операции.

— Понимаю!

— Дальше?

— Попытаюсь связаться с Готовцевым.

— Отставить! — сердито возразил Бакланов и хлопнул ладонью по столу. — Здесь особенно нельзя повторяться. На Готовцева шла Юлия Васильевна… Пусть Готовцев даже благополучен — неважно. Идите на Чернопятова.

— Слушаюсь…

— Особенно внимательны будьте в лесу. Сигнал тревоги Юлия Васильевна дала из леса. Не исключено, что гитлеровцы оплели его засадами, секретами. А может быть, где-нибудь поблизости от ее высадки расположена секретная резиденция, или офицерская школа, или склады. Все может быть. И никакой горячки, никакой спешки. Понятно?

— Так точно.

Бакланов вышел из-за стола.

— Теперь пойдемте потолкуем с вашими людьми…

47

Тюрьма находилась в северо-западной части города, в самом конце жилых кварталов, против бывшего лесоторгового склада. За тюремной стеной лежал пустырь, а еще дальше, на бывшем опытном поле, стояла зенитная батарея.

Два тюремных корпуса, расположенных параллельно друг другу и обезображенных маскировочным камуфляжем, едва выделялись на фоне звездного неба. Территорию тюрьмы окружала пятиметровая кирпичная стена, усыпанная поверху осколками стекла и обнесенная колючей проволокой. По углам высились сторожевые вышки с прожекторами.

В одиннадцать часов вечера во дворе тюрьмы коротко рявкнул глухой сигнал автосирены. Тяжелые железные ворота медленно раскрылись. Мигнув прорезями замаскированных фар, две арестантские машины выкатились со двора и помчались в город.

Расстояние от тюрьмы до гестапо не превышало трех километров. Через пятнадцать минут машины появились на центральной городской площади, пересекли ее и замерли около серого каменного здания.

Часовой у дверей нажал кнопку звонка в стене. Ворота тотчас распахнулись, впустили машины во двор и закрылись.

Автоматчики окружили машины и, когда конвоиры отворили дверцы кузовов, стали выкликать арестованных по фамилиям.

Первой вызвали Готовцеву. Юля быстро спрыгнула на землю, жадно вдохнула ночной воздух, взглянула на тихое черное небо, усыпанное звездами, и, забросив руки за спину, направилась в помещение.