Книга Виновник торжества - Фридрих Незнанский

— Витя, дай мне человека, хочу съездить на место, походить, посмотреть…

Гоголев оживился:

— А что, действительно, ты — свежая голова, может, что-то и выявишь. У меня тут молодой следователь есть, неуемный парень, идеями так и фонтанирует… Иногда в точку попадает. Остальные сейчас заняты под завязку, а этого я тебе дам.

Через полчаса Турецкий и Крупнин выходили из машины, и Валера, преисполненный чувством гордости за оказанное ему доверие сопровождать знаменитого «важняка», делился своими соображениями:

— Я, Александр Борисович, давно думаю, что этот гад живет в Центральном районе. Были предположения, что он гастролер, но ведь все свои преступления он совершает с завидным постоянством именно здесь. Скрытое наблюдение ничего не дало — он ни разу не возвращался на места, где оставлял труп. Так что вряд ли он половой психопат, желающий пережить заново то, что испытал, когда насиловал и душил девушек. И патрулирование ничего особенного не выявило, из всех, кто внешне напоминал по фигуре убийцу, ведь в лицо его фактически никто не видел, не вызывает подозрения ни один. Я вот еще почему думаю, что он живет в этом районе, — размышлял вслух Валера, пока Турецкий внимательно осматривал входную дверь в подъезд, потом присел на корточки возле лифта — ведь он каждый раз буквально ускользает, исчезает после убийства. Здоровенный мужик. Не в безвоздушном же пространстве он находится. Как бы ни было поздно, а время его действий не такое уж позднее, всегда на улице есть прохожие, которые что-нибудь да заметили бы. Тем более что весь город наслышан об убийствах. Даже дети знают. Либо он, проживая в этом районе, знает проходные дворы, где меньше шансов столкнуться с прохожими и тем более патрулем, либо он, как житель этого района, уже примелькался и на него никто не обращает внимания. К тому же он явно обладает выдержкой и ничем себя не выдает. Идет спокойно, не оглядывается, по сторонам головой не вертит. Как будто возвращается из гостей или припозднился после работы.

Турецкий с интересом прислушивался к Крупнину и одобрительно кивал.

— Ты прямо Шерлок Холмс и доктор Ватсон, вместе взятые, — наконец выразил он свое одобрение словами. Валера расплылся в довольной улыбке.

— А поквартирные обходы действительно пополнили нашу картотеку, только по этому делу результатов не дали.

— Я читал материалы. Чего только не узнаешь о людях, — перебил его Турецкий и заглянул за угол лифта в темную нишу. — Фонарик есть?

— Да, всегда ношу с собой. — И Валера вытащил из сумки, которая висела у него на плече, китайский фонарик.

— Он ее здесь ждал, — уверенно сказал Турецкий, выключая фонарик и возвращая его Валере.

— Размер обуви определили? — В Валере проснулся его обычный азарт.

— Легко, — усмехнулся Турецкий — несмотря на то что кто-то своей лапой залез в самую гущу вековой пыли. Спасибо нашим уборщицам, которые ленятся убирать в укромных уголках. Размер обуви сорок седьмой.

— Точно, — восхитился Валера. — А лапа моя, я тогда на корточках сидел, когда следы снимал. Равновесие потерял, на руку оперся… Вот мои пальчики и засветились.

— Вместе с ладошкой, — усмехнулся Турецкий. — Да ладно, не тушуйся, с кем не бывает, — заметил он смущение Валеры. — Главное, размер обуви тот же, что и в предыдущих случаях. Поехали к Гоголеву, есть соображения…

— Ну что? — c надеждой спросил у Турецкого Гоголев, стоило тому переступить порог кабинета.

— Будем звонить в Москву. Просить подкрепление.

— Ну, если ты считаешь… — нехотя согласился Гоголев. — Так хотелось своими силами обойтись. Кого хочешь призвать?

— Cвоих, конечно. Грязнова-старшего, Володю Яковлева и Галю Романову. И сегодня же. Посели их, пожалуйста, рядом со мной в вашей гостинице.

— Что, и Галю тоже? — многозначительным тоном спросил Виктор Петрович.

— Обижаешь, начальник, — отшутился Турецкий. — Она моя боевая подруга.

— И тебя это когда-нибудь останавливало? — не унимался Гоголев.

— Представь себе — иногда да! — парировал Турецкий. — Кончай, Витя, прикалываться. Лучше пошли пожуем куда-нибудь, я сейчас с голоду умру. Как говорит моя вредная дочурка: «Ну дайте же мне наконец жратиньки!»

— Куда ты хочешь? Где вкуснее или где подешевле?

— А совместить никак нельзя?

— Смотря что ты предпочитаешь в это время суток.

— Пожалуй, легкое винцо. Нам же еще работать, — понял с полуслова намек своего друга Саша.

— Ну, тогда пошли в ресторанчик «Хижина». Там чудная грузинская кухня, и вкусная, и по карману таким «важнякам», как мы с тобой.

— Да я в джинсах, — оглядел себя Турецкий.

— Мелочи жизни, — отмахнулся Гоголев, — ресторанчик совсем махонький и вполне демократичный.

Когда друзья заказали семгу в ореховом соусе и «Киндзмараули», Гоголев заметил:

— Семга у них — объеденье.

Рыба действительно оказалась замечательной, оторваться от нее было невозможно, и единственное, что удерживало от немедленного ее уничтожения, так это то, что она обжигала рот и, поданная в какой-то специальной посуде, остывала очень медленно. Друзья решили на некоторое время не вспоминать о деле маньяка и поговорить просто о жизни. Но о чем бы они ни заводили разговор, все возвращалось к этой теме.

— Знаешь, Витя, меня очень беспокоит, что молодежь теперь ведет в основном ночной образ жизни. Такое время опасное, столько придурков по ночам бродит. И ничего их не учит. Сидела бы дома та девочка шестнадцатилетняя, ничего не случилось бы. И сколько таких полуночниц? Ладно, парни, они хоть отпор могут дать. А девицы-малолетки? У них ведь только дурь в голове…

— Кстати, о дури. Ты знаешь, что у нас в Питере происходит? Появилась группировка азербайджанцев, травкой торгуют. Такой, знаешь, вполне безобидной травкой, для детей, как нам объясняют подростки, когда их на улице подбирают. Действуют эти азербайджанцы изуверски — девчонок прикармливают, а когда те под балдой, они на все согласны. Им уже море по колено, весело очень. Такое свойство у этой травки — она беспричинный смех вызывает. Жить им замечательно, они готовы любить кого угодно, в том числе этих азербайджанцев, которые им радость доставляют. Так что ждем демографического взрыва за счет тринадцатилетних мамаш. Одна четырнадцатилетняя у нас сейчас на примете как распространительница. Сама втянулась, теперь подруг снабжает. Где только деньги берут?

Не хочется думать о худшем…

— Да ты что? Четырнадцать лет?! Не пугай меня, Витя, ради бога. Моей того гляди пятнадцать. Кстати, ржет по любому поводу. Меня сейчас инфаркт хватит!

— Она у вас разве по ночам шляется? Правда, дурное дело нехитрое, вполне дня хватает, чтобы глупостей натворить.

— Нет, наша ночами никуда не ходит. Ирка у нас мамаша строгая, спуску не дает. А днем она занята выше крыши — английская школа, музыкальная школа, бассейн, по выходным ролледром.