Книга Одержимость - Фридрих Незнанский

Минуты две она беззвучно плакала, закрыв лицо платком.

— Чиркова Константин пригласил в команду, посоветовавшись с вами? — спросила Женя, убедившись, что тетушка вновь на коне.

— Нет. Это была ошибка. Я ничего против Чиркова лично не имею, но я считаю, и Вардан Георгиевич тоже, что Константину необходима была в первую очередь дисциплина. Он проигрывал, когда не хватало дисциплины. А если тренеры настолько разные, появляется лазейка, возможность между ними лавировать, если понимаете, о чем я.

— Но Константин настоял?

— Да. Устроил отвратительную сцену, единственный раз в жизни. Обозвал меня деспотом. Я решила дать ему время самому все понять.

— Ангелина Марковна, а Константин говорил вам хоть что-нибудь о том, что компьютер на него влияет? Может быть, как-то прокомментировал слова Болотникова об этом?

— Добрались наконец до сути. — Тетушка метнула в Женю один из своих пудовых взглядов, но был он на сей раз не убойным, скорее, тусклым и уставшим.

Жене показалось, что это игра, тетушка давит на жалость, пытается уклониться от неудобного вопроса.

— Ответьте, пожалуйста, это важно, — повторила она настойчиво.

— Болотников всегда был легковесным позером. А Константин — человек серьезный. Он такими словами не бросался, если сомневался хоть на йоту. Но выглядел он в последние дни ужасно.

— Вы хотите сказать, Константин понимал, что творится что-то неладное, но не хотел делиться ни с кем, даже с вами, тщательно не проанализировав, не разобравшись в себе?

— Вот именно.

— Но теперь-то вы, Ангелина Марковна, знаете, о чем он думал перед смертью?

— Что вы говорите? — выпрямилась Ангелина Марковна. — Что за вздор?!

— Это не вздор. Константин вел дневник. Я знаю, что он у вас, и я хочу его видеть. Спасибо за угощенье!

Женя встала из-за стола, но тетушка осталась сидеть.

— Проболтались, значит… — сказала она после долгой паузы, качая головой. — Ну, понятно кто — Чирков! А если я скажу, что дневника у меня нет?!

— Тогда я скажу, что вы утаили его от следствия. Конечно, не ваша вина в том, что номер Константина осматривали через пень колоду, но вы ведь там были?

Ангелина Марковна снова пустила слезу.

— Вы что, не понимаете?! Я была в шоке, я ни о чем не могла думать, что вы себе, вообще, позволяете!

— Однако дневник вы забрали с собой.

— Да! Я забрала его с собой! Там только личные записи, и они никого не касаются. Ни следствия, ни вас.

— Если речь идет о самоубийстве, очень даже касаются! Дневник Константина — главная улика в деле.

— Все равно дело уже закрыто, — слабо защищалась Ангелина Марковна.

— Будет снова открыто, — мстительно пообещала Женя.

— Ладно, черт с вами! Читайте. Но только в моем присутствии.

Тетушка принесла общую тетрадь с перекидными листами. Заполнено было всего несколько страниц.

— А где остальное?! — спросила Женя.

— Вы что же, собираетесь это издать? Здесь все, что относится ко времени последнего матча. Остальное — точно вас не касается, милочка!

Женя проверила: действительно первая запись была датирована пятым января, пересчитала листы. На задней обложке значилось 48, а было их реально 46.

— Здесь не хватает двойного листа, — сообщила Женя тетушке.

— Хотите сказать, я его вырвала и скрываю от следствия?! — съязвила Ангелина Марковна.

— А это не так?

— Представьте себе, нет!

Записи шли подряд, разрывов внутри текста Женя не обнаружила, значит, либо вырвана была последняя исписанная страница и смежная с ней, либо вообще чистая.

Большая часть текста оказалась посвящена разбору партий — сплошь шахматная нотация, минимум комментариев, но как раз комментарии и интересовали Женю.

18

Очнулся Юрий Петрович в «обезьяннике». Он пришел в себя от тупой, ноющей боли в затылке. И еще — от вони, которая исходила и от соседей, и от него самого. Оказалось, его нашли в мусорном баке, в его же собственном дворе. Как он туда попал, Гордеев понятия не имел. Очевидно, этот хамелеон из «БМВ» постарался.

Кроме боли в голове было несколько цифр и букв, и это было удивительно. А впрочем, нейрохирурги ведь допускают всякие чудеса, происходящие от ударов по черепу. Отказавшись от медицинской помощи, вернувшись домой и забравшись в горячую ванну, Гордеев позвонил в «Глорию». По крайней мере, теперь он знал номер «БМВ», и завтра Щербак его проверит.

Не успел он отложить телефон, тот тут же заверещал.

— Юрий? Это Валерия. Вы не могли бы подъехать ко мне?

— Прямо сейчас?

— Если это возможно.

— А до утра никак нельзя отложить?

— Я вас очень-очень прошу, приезжайте…

19

Из дневника Константина Мельника:

«05.01. В первый день турнира начал новую тетрадь — добрый знак. Если быть до конца честным, я немного помог провидению: неделю делал записи длиннее обычного, „заливал воду“. Вспомнил габровский анекдот из репертуара дяди Артура. (Как он любил их рассказывать. Сам хохотал до упаду, тетя Ангелина похихикивала, а мне они всегда казались несмешными.) Один сосед одалживает у другого энную сумму, пишет расписку… „как 9 процентов?! Ты что, сосед, побойся бога!“ — а сосед ему: „ничего, бог сверху глядит, 9 примет за 6“.

Странное ощущение, совсем не такое, как обычно бывает перед началом турнира. Совершенно нет волнения, зато полное впечатление, что меня провели. Придется бороться против двух соперников сразу: против компьютера и против Болотникова. Последний очный поединок я у Болотникова выиграл, но статистика наших встреч по-прежнему в его пользу и с солидным перевесом. В Дубае в финале на него что-то нашло — в третьей партии. А может, и раньше, только я не сразу заметил: по настоянию Вардана Георгиевича я избегал поднимать на него глаза, сидел уставившись на доску. В третьей партии это проявилось наиболее ярко: на рубеже миттельшпиля Болотников просто испарился, как будто не сам продолжал игру, а доверил какому-то перворазряднику. И до конца матча так и не смог собраться. Это была моя первая убедительная победа над ним: в матче из восьми партий, в финале представительного турнира!

Радость победы он, конечно, постарался мне омрачить, чем-чем, а благородством Богдан, сколько я его помню, не отличается. Есть люди, у которых приятно выигрывать, они борются до последнего, проиграв, благодарят соперника за интересный поединок и признают, что он сегодня был сильнее. Болотникову всегда было приятно выигрывать у меня. А тогда чего он только ни наговорил на пресс-конференции! Сравнил меня с вампиром. Дескать, я нюхом обнаружил на его теле рану, присосался и выпил, не отрываясь, всю кровь, пока он, вместо того чтобы стряхнуть с себя упыря, изучал пространный фолиант о методах борьбы с кровососами. Но теперь он, мол, во всеоружии и при первой возможности возьмет реванш. Посмотрим. Еще он выдал, что судьба распорядилась несправедливо, просто подло. Судьба — подло, так и сказал! Переводчик, по-видимому, неточно перевел эту фразу на арабский (ничего удивительного!), и организаторы остались в полном недоумении. Кто-то возомнил, что Болотников сетует на регламент — в финале всего восемь партий, и принялся доказывать: такое количество оптимально как со спортивной, так и с коммерческой точки зрения. А по-моему, все просто. Любому человеку досадно уступить в решающем поединке, когда, закрыв глаза, уже видишь себя триумфатором. Болотникову было стократ досадно: он всегда относился ко мне свысока, не скрывал собственного высокомерия. Но бесновался он не поэтому. Вновь созданная международная шахматная школа была названа МОИМ, а НЕ ЕГО именем.