Книга Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев

Он пробормотал это таким несчастным голосом, словно убивал кто-то другой, а он только сейчас обнаружил труп любимой женщины.

— Кого убили? — спросил Дронго, уже зная ответ на этот вопрос. Услышав, как по другому телефону ему ответил Эдгар Вейдеманис, он закрыл ладонью микрофон первого аппарата, сказав во второй: — Проверь, откуда мне звонят на мобильный. — Обычно в таких случаях Эдгар знал, что именно ему предстоит сделать. — Позвони Резунову, — на всякий случай добавил Дронго.

— Я ее убил, — повторил несчастным голосом Баратов, — но я не хотел. Честное слово, не хотел.

— Где вы находитесь? — поинтересовался Дронго.

— Это неважно. Вы все равно узнаете об этом завтра, — ответил Баратов. — Но я не хотел. Честное слово, не хотел… Сам не могу понять, что именно произошло. Я только по привычке поднял руку. Потом нащупал ее горло. Она даже не испугалась. Я думал, что смогу остановиться… Смогу себя контролировать… И потом обнаружил ее мертвой.

— Где вы сейчас? — зло спросил Дронго.

— Какая разница, я все равно сейчас уеду…

— Вы в… Волгограде? — неожиданно спросил Дронго.

Кажется, все совпадало. Если нет, то Баратов не испугается, а если Дронго попал в точку, то на этом можно будет получать дивиденды. Баратов снова надолго замолчал. Затем спросил:

— Вы все знали? Вы меня нарочно отпустили?

— Такую операцию не сумел бы продумать ни один эксперт. Вы ведь с самого начала придумали себе «запасной вариант».

— Я считал себя умнее всех ваших ищеек, — признался Баратов, — думал, что смогу вам доказать свое превосходство. Вы, наверное, сейчас уже ищете, в каком месте я нахожусь? Вот видите, я уже вас не боюсь.

— Вы боитесь себя, — устало уточнил Дронго. — А насчет вашего побега — могу признать, что вы его прекрасно спланировали. — Он хотел изо всех сил отвлечь Баратова, задержав разговор хотя бы еще на несколько секунд.

— Я тоже так думал, — согласился Баратов, — хотя теперь понимаю, что поступил глупо. Устроил демонстрацию собственных возможностей… А теперь прячусь как крыса и боюсь каждого окрика.

— Вы сами выбрали свою судьбу.

— Не нужно так говорить! — разозлился Вениамин. — Вы же поняли, что я вам не лгал. Когда это я выбирал свою судьбу? Когда мой отец пошел умирать за других? Или когда у нас не было денег на мое лечение и мать была вынуждена продать нашу квартиру? Или когда меня призвали в пекло гражданской войны в Таджикистане, где людей резали и убивали безо всякой пощады, а кровь лилась рекой? Или когда моя подружка наставляла мне рога с моим соседом? Когда я имел право выбора? Не смейте мне говорить, что это я сам выбирал свою судьбу! Вот директором института я стал действительно благодаря своему труду и своей настойчивости, а сексуальным психопатом — вопреки своему характеру.

— Если вы осознаете, что у вас есть отклонения, то уже это дает повод не считать вас законченным психопатом, — дипломатично заметил Дронго.

— Спасибо хоть за это. Кстати, а как вы узнали, что я именно в Волгограде?

— Догадался. Просто попытался вас вычислить. Зачем вы ее убили? Что это вам дает? Теперь вас объявят убийцей, которого никто не захочет брать живым. У них будет приказ стрелять на поражение.

— Я же вам попытался объяснить — это был несчастный случай. А как вы узнали про Ирину Торопову? Я никому про нее не рассказывал.

— Тоже догадался.

— Не слишком ли много догадок? Видимо, что-то нашли у меня дома. Иначе я просто ничем не могу объяснить вашу гениальную прозорливость.

— Зачем вы позвонили? — спросил Дронго. — Хотите поиздеваться? Рассказать, как вы опять оказались умнее, найдя и убив несчастную женщину? Получили удовольствие от своего насилия?

— Нет, нет, ничего не получил. Она была девственницей в двадцать восемь лет, можете себе представить? И она не сопротивлялась. У меня все получалось, но я все равно начал ее душить. Это уже было на полном автомате. Я не хотел, не мог, не собирался…

— И все-таки убили. Может, вам действительно лучше обратиться к психиатрам.

— Я не псих, — закричал Баратов, — и вы об этом прекрасно знаете! Но я не хотел ее убивать!! Сам не понимаю, что произошло…

Позвонил другой телефон. Дронго поднял его.

— Звонят из Волгограда, — услышал он подтверждение своей версии от Эдгара Вейдеманиса.

— Что вы от меня хотите? — спросил Дронго. — Что еще я должен для вас сделать? Выслушать вашу очередную исповедь, где вы снова попытаетесь доказать, как несправедливо судьба обошлась с вами? Все равно я вам не поверю. Вы — насильник и убийца, Баратов, и за это вы обязаны отвечать.

— Вы ничего не поняли! Я не хотел ее убивать, не хотел!!! — истошно закричал Баратов и выключил телефон.

Дронго сразу перезвонил Резунову:

— Он в Волгограде. Похоже, мы опоздали. Нужно срочно вылетать туда. Вы можете найти самолет или мы полетим туда первым рейсовым авиалайнером?

— Лучше рейсовым. Где я ночью найду наше руководство? — пробормотал Резунов. — Вы уверены, что он… действительно убил?

— К сожалению. Он позвонил мне и сообщил об убийстве. Мы опоздали, полковник. Произошло то, чего мы боялись.

— Теперь он ляжет на дно, — вздохнул Резунов.

— Теперь он начинает сходить с ума, — возразил Дронго. — Баратов позвонил мне для того, чтобы сообщить о ее смерти и заверить меня, что эта была случайность. Он не хотел ее убивать.

— Он ее случайно задушил? — с ненавистью спросил Резунов.

— Похоже, что он сам страдает из-за этого. Поднимите всех, кого можно, в Волгограде, пока он находится в такой прострации. Всех сотрудников милиции, вневедомственный охраны, работников следственного комитета и прокуратуры, офицеров ФСБ, воинские части… Задействуйте даже части МЧС. Нужно перекрыть все выезды из города, пока он не пришел в себя. Немедленно. Уже через полчаса будет поздно.

— Мы все сделаем, — пообещал Резунов, — я сейчас позвоню Шаповалову.

Дронго решил, что ему нужно позвонить Гуртуеву, несмотря на поздний час.

— Извините, что снова вас беспокою, — начал он, дозвонившись до квартиры профессора, — у меня важное сообщение. Нашелся Баратов. Он позвонил мне сам.

— Снова сам? В конце концов, вы заставите меня поверить в его психопатические отклонения. Зачем он вам позвонил? Рассказать о своем удачном побеге?

— Насколько я понял, Баратов снова совершил убийство. И теперь испытывает нечто вроде мук раскаяния. Он клянется, что не хотел убивать Торопову, но все получилось как обычно.

— Это типичные оправдания для людей его психотипа, — пробормотал Гуртуев. — Рано или поздно наступает такой момент, когда они осознают всю чудовищность своих преступлений. И либо кончают жизнь самоубийством, либо начинают ненавидеть все человечество в целом и идут дальше до конца, ожесточаясь сверх всякой меры. У некоторых наступает момент просветления, они готовы явиться с повинной в милицию и во всем сознаться. Но подобный порыв быстро проходит. Что он вам еще говорил?