Книга Влюбиться в эльфа и остаться в живых - Александр Талал

В эфир пустили кадры из одной из спален резиденции; речь Принца продолжалась фоном. Здесь суетились три врача у закутанной в одеяло девушки на кровати.

– …но по вине оркского подданного мы потеряли нашу любимицу, красавицу, отличницу МГУ, талантливую танцовщицу… Принцессу, не побоюсь этого слова! Катерину Бурмистрову.

Микрофон уловил прокатившиеся по залу ахи и вздохи. Неподвижная, бледная, Катя уставилась в потолок застывшими глазами. Пряди ее волос смерзлись в сосульки. У ноздрей, откуда ее угасающий организм еще выдыхал слабенькие облачка пара, скапливался иней над посиневшими губами.

– Девушка находится в резиденции, в соседней комнате. Врачи делают все возможное, но прогнозы неутешительные…

Женя был слаб в медицине, и, чем именно пытались помочь Кате врачи, он не понимал. Один из эльфийских придворных докторов второй раз за эфир мерил ей температуру, что вряд ли возымело целебный эффект. Электрический термометр показывал, что Катина температура была десять ниже нуля.

– Держись, Кать! – прошептал Женя экрану, прикованный к заиндевевшему лицу белее подушки, на которой разметались обмерзшие проволочные волосы. Его напряженный взгляд словно стремился согреть девушку усилием воли, заставить остекленевшие зрачки вновь наполниться солнечными зайчиками, воззвать к той маленькой жизни, которая еще теплилась в ней, и, объединив ее силы со своими, растеребить в ней непреодолимое желание проснуться. Амулет осыпа́лся ржавой пылью, металл чернел, но в ответ на Женины слова браслет дохнул аурой света, как просигналил – жду, надеюсь, верю. – Держись! – повторил он уже криком и сорвался было с места…

То, что он услышал, заставило его вернуться к телевизору.

В эфир снова включилась камера, направленная на Эльфийского Принца. Макар Филипыч, постепенно и с тонким расчетом поддавая своей речи эмоционального жару, вещал следующее:

– Эльфы, сограждане и друзья! Сегодня безжалостный враг плюнул нам в лицо! Мы не можем больше молчать. Террорист и саботажник Степанов подал страшный пример, за ним пойдут другие, если их не остановить! Наступил день, когда ответственность каждого – выйти на улицы и дать отпор противнику. А самое главное – разыскать бунтаря и передать его нашему руководству. Его не выдадут просто так. Для них он теперь герой! Но преступник должен быть наказан! Я призываю вас подняться на защиту нашего народа от оркского беззакония!

Женя не мог оторвать ног от Раисиного ковра. На его неверящих глазах вершилась история, и он находился в самой середке событий. Девять из десяти самых кровопролитных войн за последние восемьсот лет связаны с нахождением октагонов. В 19:09, восьмого апреля две тысячи одиннадцатого года Принц Эльфийский Макар Филипыч провозгласил начало десятой.

Слова Принца смешались в однообразную бессмысленную белиберду; Женины мысли были заняты другим. Обрывки событий за последние сутки, образы, фразы вдруг вывалились в его сознание как из коробки с конструктором, и он лихорадочно пытался отбросить лишнее, вычленить нужное и сопоставить так, чтобы сложившаяся мозаика давала ясную картину. Разгадка словно вертелась на языке и бесконечно уворачивалась.

Минутой позже он уже стоял посреди своей квартиры, не обращая никакого внимания на выломанную входную дверь и учиненный раскардаш во всех комнатах. В местах, где, по-видимому, эльфийская охрана настукала пустоты в стенах, сотрудники безопасности ободрали обои и выломали штукатурку. Шкаф был разобран на полочки, отцовское кресло распилено на четыре части… Старинное зеркало стало битым стеклом на заново рассыпанных по полу эскизах со следами подошв поверх карандашного грифеля разных цветов… Женя листал рукопись Катиного отца. «Однажды, при загадочных обстоятельствах, погибли оба Принца – Оркский и Эльфийский… Новоизбранные Принцы двух народов строго-настрого запретили им дружить или влюбляться друг в друга… Говорят, что Гоблин до сих пор бродит среди нас, боясь показаться на глаза. И еще говорят, что только он может открыть миру секрет – с чего же все-таки началась эта затяжная многовековая война…» Говорят. Говорят, что… Кто говорит? Какой фрагмент мифа о Гоблине не донесла до сегодняшних детей народная молва? Чего не знали о нем сказители старины и чем заменили неизвестные куски? Где слабое звено былинного сюжета?

Телефон заверещал Дюшиной мелодией, странный, неземной, электронный саундтрек из странного психоделического фильма «Жидкое небо».

– Ты где?

Дюша звучал восторженно, и по ритму и тембру голоса было понятно, что диджей пританцовывал от распиравших его чувств.

– В «Аэроэкспрессе»! Прибываю на Белорусскую. Я сегодня два раза в Питере был! Но с другой стороны, в общем-то, не был… – динамик передал Жениному уху одну-две грустные нотки, но Дюша незамедлительно воспрянул духом. В нем было что-то от юного безбашенного кокер-спаниеля. Он не умел остановиться на чем-то одном, его внимание переключалось каждые две секунды. – Я с Гоблином сидел в самолете! Рядом! Вот, как я и ты сейчас, только без телефона… Отличный мужик! По-моему, он до сих пор думает, что я либо псих, либо, в крайнем случае, толкиенист.

У Жени все опустилось внутри. Надежд, что Гоблин окажется Гоблином, он лелеял немного, но для утопающего и соломинка – бревно.

– Это не он?

– Не он… Но все равно, очень приятный собеседник. Я, говорит, в твоей сказке ложный герой.

– Что?

Женино сердце вдруг забилось быстрее. Рассыпанные по коридорам сознания детали пазла зашевелились, словно что-то щелкнуло, и начали собираться в не то чтобы картину, но в какое-то смутное ее предощущение. Теперь, с третьим глазом широко нараспашку, в нем открылось и нечто наподобие «третьего сознания»; он хватал все на лету, все больше «шарил» в этом мире, «ха́кал» правила, по которым он работает, и имел добавочное преимущество свежего взгляда на вещи.

– Вот и я ему говорю – что? А он говорит: ну как же, эльфами увлекаешься, а морфологию сказки не знаешь. Не знаю, говорю, но слово красивое, морфология. Есть, мол, в сказках такой персонаж. Ложный герой, который настоящим героем притворяется. Ну там, приходит к королю и говорит – так и так, это я царевну спас и змея убил, теперь мне царевичем быть, как обещано – а это не он вовсе, а Иванушка-дурачок, к примеру…

Женин взгляд упал на осколок зеркала с его собственным отражением, искаженным трещиной, скользнул вбок и остановился на одном из забракованных эскизов. В голове повторили голосом Николая Петровича: «Никто не видит истинное лицо правителей».

Женя сложил эскиз вчетверо и сунул в карман. Еще не отдавая себе в этом отчета, он только что довел расследование Александра Бурмистрова до конца, нашел последнюю деталь, ускользнувшую от Катиного папы, бесстрашного эльфа, который заподозрил подвох, очнулся от восьмисотлетнего транса и пошел в одиночку против системы.

– Алло! Алло! Евгений, ты, что ли, обиделся? Ты не думай, я помню, что у тебя Катя пропала. Ну просто… Просто… Я просто знаю, что мы существуем в мире, где у тебя все будет хорошо.