Книга Медвежий замок - Дмитрий Светлов

– Парфянская работа, прицельный выстрел на километр!

– Кто такие парфяне?

– Здесь так крымчаков зовут. А про лук врет, персидские и казанские далеко бьют, а костяной ненамного сильнее арбалета, – ответил Шушун.

Взял в руку арбалет, тяжелющий, за десять килограмм! Барабан с трещоткой и простой пеньковой веревкой, тугой взвод, вместо тетивы кусок проволоки.

– Что скажешь, Шушун?

– Для стражников, со стены стрелять, дротик за полкилометра любого уложит. С пращой удобнее, да горожане не умеют.

– Я все забываю спросить про каменные шары. Кто и как их делает?

– Здесь ума не надо, детишки делают. Камень в песок – и крути его, сам круглым становится.

Ради интереса посмотрел на дротики, граммов тридцать по весу, острый восьмигранный наконечник, кожаное оперение, древко сделано по типу дельта древесины. А стрелы? Наконечники как на дротиках, только гусиное оперение да вес не превышает десяти граммов. И…

– Шушун, здесь у всех торговцев так скудно?

– Ты что-то особое ищешь? За этим в Новгород возвращайся.

– И стрелы у всех восьмигранные?

– Они и в Новгороде восьмигранные, кузнецам удобнее острие оббивать.

– Пройди по оружейным магазинам да купи в каждом по пучку стрел.

– Ты не шутишь? У нас своих запасов достаточно.

– Наши стрелы особые, их любой приметит. Мало ли что случится, а стрела сразу на нас укажет.

– Чего осторожничать, мы не разбойники, зазря никого не обижаем.

– Мне повторить?

– Понял я, понял, пошлю сегодня новиков.

Пора обедать. Одного магазина вполне достаточно для общего впечатления, здесь нет ничего интересного. Однако далеко не ушли, посреди улицы стояла широкая бочка, а рядом истошно верещала и материлась дородная матрона.

– Чего это она? – спросил Норманн.

– Ругается на бондаря, – усмехнулся Шушун. – Он каждый день здесь свою бочку ставит, а ей это не нравится.

– Торгует сам бондарь или бочки делают в другом месте?

– Клепки собирают во дворе, а где их делают, я не знаю.

– Заказывал что?

– Бочки для воды. Народу берем много, а пить что?

Норманн решительно зашел в магазин, глянул на ассортимент и сказал:

– Закажи для меня большую бадью, четыре шага в длину, три в ширину и высотой мне по пояс.

– Капусту квасить? Великовата! Или живых раков с рыбой держать?

– Мыться, залить горячей водой и мыться! С Онеги немытый – то голову сунешь, то ноги. А тут сразу весь помоюсь.

– Тогда надо и ковшик, чистой водой поливаться, и бочонки поменьше на обмыв.

Шушун быстро сторговал заказ и отсчитал задаток. Пора на обед, который в новых условиях жития в собственном доме стал, несомненно, сытнее. Корабельщики закупали мешками хлеб, а новики наловчились ловить уток на крючок. Речная птица глупая: в ловчую сеть не лезет, а насаженную на крючок корочку глотает сразу, такой свернул шею – и в мешок.

Кандидат в тренеры по стрельбе из лука сидел у ворот казармы и доедал краюху хлеба, запивая из кувшинчика оливковым маслом. Шушун приказал новику накормить инвалида, догадался Норманн и сбавил шаг, давая человеку возможность спокойно закончить скудную трапезу. Казарма пустовала, здесь жил только сторож, он же и дворник, для ганзейцев вход был всегда открыт. Корабельщики здесь тренировались в стрельбе и рубке, для чего на плацу были расставлены щиты, столбы и прочие нехитрые приспособления. Новики помогли бывшему сотнику лучников опереться на подходящий столб, а Норманн протянул лук. Тот проверил натяжение тетивы и восхищенно воскликнул:

– Хорош! Персидской работы, мне перчатка нужна.

Новик подал перчатку и стрелу.

– И стрела персидская! Ты, боярин, из каких краев будешь?

– От северных озер, а ты?

– Я-то из Литвы, нанялся к немцам с малой дружиной, да и остался им служить.

– Почему домой не вернулся?

– Барон фон Урах обвинил меня в поражении своих войск. В замок не пустили, оружие и броню отобрали, остался в поле гол как сокол.

– Как же выжил?

– Прусы подлечили и пустили на все четыре стороны, мы же родственные племена и говорим на одном языке.

Антанас Тутник начал готовиться к выстрелу. Сначала немного подрезал ножом оперение, затем зажал конец между пальцами, как курильщик держит сигарету. На тетиву положил большой палец, который прижал указательным и большим, конец стрелы сам встал на место. Выстрел произошел как-то сам собой, контрабасом загудела тетива, а стрела попала в центр самой дальней мишени.

– Хорош лук, очень хорош, десяток лучников тысячу воинов от стен отгонят.

– Дай-ка мне!

Норманн застегнул на запястье ремешок, наложил стрелу и выстрелил, попал в ту же мишень, не в центр, но на «хорошо».

– Ты не умеешь стрелять, – неожиданно заявил Антанас.

– Как это не умею?! Попал, не в центр, но рядом.

– Попал, не попал, а стрелять не умеешь. Ты лук силой руки натягиваешь. Так только всадники делают при «парфянском выстреле».

– Ну да, а как же еще?

– Тетива натягивается поворотом туловища.

– Как это? – Норманн буквально растерялся от неожиданного заявления.

– Держи лук в боевом положении, локоть выше, по линии плеч, рука у правой груди, бери тетиву и поворачивайся плечом на меня.

Произошло чудо, никакого напряжения мышц, а стрела с тетивой сами вышли на линию прицеливания.

– Повтори! Только сейчас немного прогнись назад!

Норманн выполнил указание, но в этот раз держал тетиву почти у плеча. Стрела ушла с громким шипением и пробила дальний щит насквозь.

– Не спеши! Мы отрабатываем технику, а не силу выстрела.

– Договорились, будет тебе сотня новиков и сотня таких луков.

– Спасибо, боярин! – Антанас поклонился насколько позволяли костыли. – Я уж собрался здесь от голода подыхать.

– Ты сказал о «парфянском выстреле», что это?

– Крымчаки подобным способом балуют, на лошади подлетят, пустят стрелу – и назад.

– А смысл? Всадник с лошадью очень удобная мишень.

– Так венецианские караваны грабят да на деревни налетают. Против войска не идут, боятся.

– Почему?

– Ты в бою одной лошади бок проткни, весь табун сбросит седоков и уйдет. Они кровь хорошо чуют.

Норманн недоверчиво посмотрел на Антанаса.

– Правду говорю! Это собаки с петухами от крови дуреют. Наши уланы татарскую атаку хлыстами заворачивают.