Книга Ночь с дьяволом - Лиз Карлайл

Бентли приподнял бровь.

— Есть у меня специальные камни, — с намеком произнес он. — Хочешь, покажу?

Фредди с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица.

— Нет, у нее есть магический камень на веревочке, — объяснила она, делая вид, что что-то держит в пальцах и водит этим над своим животом. — Это черный оникс, который Уинни купила у одной колдуньи во Флоренции. В новолуние его держат на веревочке над животом беременной женщины, и, если это девочка, камень начинает вращаться по часовой стрелке, а если мальчик — против. У Эви предсказания всегда сбывались.

— Ну что ж, на этот раз предсказание оказалось ошибочным, — пробормотал он, прижавшись лицом к шее жены и легонько куснув ее.

Фредди охнула от неожиданности.

— Значит, тебе очень хочется дочь? Разве не всегда мужчине хочется иметь сына?

Бентли пожал плечами.

— Возможно, и так, если ему нужно кому-то передать титул, — задумчиво проговорил он. — Но у меня нет титула, а маленькие девочки мне больше нравятся, потому что они хорошенькие и пахнут лучше, чем мальчики. Я помню, какой милашкой была Ариана в раннем детстве. Мэдлин и Эмми — тоже, не говоря уж об Анаис, дочурке моей сестры.

Фредди откинулась на подушку.

— Мне кажется, что тебя просто завораживает все, что хотя бы отдаленно напоминает женщину, но и женщин ты, в свою очередь, завораживаешь, — высказалась она. — А я вот уверена, что мальчикам легче, чем девочкам, жить на свете. У них есть выбор. И есть возможность жить так, как им хочется. И заниматься тем, чем хочется.

Бентли поднял голову и очень серьезно посмотрел на нее.

— У нашей дочери будет выбор и будут возможности, — торжественно заявил он. — Я об этом позабочусь. Что тебя так тревожит, Фредди?

Фредди пожала плечами, рассеянно пощипывая краешек покрывала.

— Я, наверное, говорю глупости, — тихо призналась она. — Видишь ли, я говорю скорее о себе, чем о своем ребенке. — Она взглянула в глаза Бентли и объяснила серьезным тоном: — Понимаешь, Бентли, каков бы ни был пол нашего ребенка и что бы ни получилось из нашего брака, я твердо знаю, что моему ребенку будет легче в жизни, чем мне. Я еще не поблагодарила тебя за это, а следовало бы.

У Бентли защемило сердце от непонятной ему эмоции жены.

— Я ведь не какой-то бескорыстный святой, Фредди, — тихо произнес он. — И не делай из меня святого. Для женитьбы на тебе у меня были серьезные причины.

Фредди долго молчала, потом вдруг сменила тему.

— Я получила удовольствие от знакомства с твоей семьей, — сказала она. — Мне особенно понравился твой брат. Вчера за ужином мы с ним очень мило поболтали.

— Да, я заметил, что Кэм очень внимателен к тебе, — сухо ответил Бентли. Эта тема разговора была ему не очень приятна.

— Сначала я подумала, что он не одобряет наш брак, — продолжала она. — Тебе не показалось, что вчера во время чая он был несколько холоден? Хотя Хелен объяснила потом, что он просто беспокоится.

— Что правда, то правда. Кэм большой умелец проявлять беспокойство там, где его не просят, — пробормотал Бентли. — Кстати, тебя не должно волновать его мнение. Мы никогда не будем зависеть от его благотворительности.

Фредди его слова немного удивили.

— Такое мне и в голову не приходило, — протянула она. — О чем ты говоришь?

— Забудь об этом.

— Не уверена, что смогу, — покачала головой Фредди. — Обстановка во время чая была очень напряженной. Во время ужина она едва ли изменилась в лучшую сторону. Ты, кажется, недолюбливаешь своего брата. А он, судя по всему, тебе не доверяет.

— Это ты правильно подметила. Фредди, немного помолчав, вздохнула.

— Хелен сказала, что вы не всегда ладите друг с другом. — Она пригладила его волосы. — Чем я могу помочь тебе, Бентли?

«Тем, что будешь держаться от всего этого подальше», — хотелось сердито буркнуть Бентли. Но он себе этого не позволил. В ее положении она могла расплакаться, а он, увидев это, мог сотворить все, что угодно: например, пасть перед братом на колени, целовать его сапоги «и просить прощения. Но даже если бы она не заплакала, Фредди просто была не тем человеком, который будет держаться в стороне от неприятностей и слепо подчиняться указаниям других. В Чатеме девочкам позволяли — нет, учили! — спорить, задавать вопросы и думать Давая брачный обет, она, наверное, при слове „подчиняться“ сложила пальцы крестиком.

— Просто я хочу, чтобы наши семьи были близки, — продолжила Фредерика, легонько сжав его пальцы. — Для меня это важно. И для нашего ребенка — тоже.

Бентли горько рассмеялся.

— Хочешь сыграть роль миротворца, Фредди? — спросил он обманчиво-небрежным тоном. — Не надо. Мои проблемы с Кэмом не должны тебя беспокоить.

Однако Фредди проявила настойчивость.

— Как они могут не беспокоить меня, Бентли? Ведь я теперь твоя жена. Мы будем вместе строить семью, и я пытаюсь понять…

Бентли снова с горечью усмехнулся.

— Не трудись! — рявкнул он, с яростью ударив кулаком по подушке. — Я и сам себя не всегда понимаю.

— Я не могу стоять в стороне от твоей жизни, Бентли.

— Помилосердствуй, Фредди! — взмолился он, садясь в постели. — Это наше свадебное путешествие. Зачем беспокоиться по поводу того, что не имеет значения?

— Ничто не имеет большего значения, чем семья, Бентли, — твердо заявила Фредди. — Единство семьи для меня превыше всего, даже гордости. Наверное, мне следовало бы яснее изложить свою точку зрения по этому вопросу до того, как мы поженились.

— Ах, Фредди, не слишком ли раннее утро для разговора о высоких материях?

Но она продолжала говорить, и голос ее был тих, но настойчив:

— Нет, Бентли, ты должен выслушать меня. Видишь ли, меня не было семьи, пока Эви не взяла меня к себе. Ты и пред ставить себе не можешь, как это страшно. У тебя все это есть. — Она сделала жест, включающий все окружающее. — У тебя есть заботливая родня, великолепный дом и несколько поколений предков. А ты вес это не ценишь. Хотя следовало бы, потому что это драгоценная и редкая вещь. Я не хочу, чтобы наш ребенок рос в семье, раздираемой враждой и противоречиями. Я этого не допущу.

— Значит, ты породнилась не с той семьей, — сердито оборвал ее Бентли и тут же пожалел, что сказал это.

Но его молодая жена не дала ему пощечину, которой он явно заслуживал. Она просто повернулась к нему и приложила ладонь к его сердцу.

— Я вышла за тебя замуж, потому что ты убедил меня в том, что мы оба хотим счастья нашему ребенку, — прошептала она. — Или я не права?

Бентли некоторое время молчал, уставившись куда-то в глубь комнаты.

— Я была не права, Бентли?