Книга Воин поневоле - Дейв Дункан

Вот так эта сцена и запечатлеется в его памяти, став одним из множества мгновенных воспоминаний, – ведь только в самом конце мы понимаем, что жизнь и состоит из таких моментальных снимков. Тут его заметили. Джа поднялась, подошла к нему и грациозным движением упала на колени, чтобы поцеловать его ногу. В ее движениях не было спешки, но она была уже рядом с Уолли, а Нанджи успел только подняться на ноги и теперь смотрел на них широко открытыми глазами.

– Я не знал, брать ли ребенка, мой повелитель, – пробормотал он. – Но вы сказали «с вещами», вот я и взял. Кикарани говорит, что если вы будете против, она заберет его к себе.

Уолли кашлянул.

– Все правильно. Не мог бы ты найти господина Конингу и попросить уделить мне некоторое время?

Нанджи освободился от ребенка, который уцепился за его ногу, и быстро вышел. Даже кончики его ушей порозовели.

Уолли взглянул на девушку, которая все еще стояла на коленях, и наклонился, чтобы поднять ее. Он улыбнулся, опять увидев эти высокие скулы, которые придавали ее лицу такое выражение силы, темные миндалевидные глаза, что так его очаровали. Она не какая-нибудь хрупкая фея – высокая, крепкая, сильная, но грациозная, с крупной грудью и красивыми глазами. Она оказалась младше, чем он думал. Уолли бросились в глаза потрескавшиеся руки и коротко остриженные волосы – рабыня. Если бы у нее была возможность, она могла бы стать непревзойденной красавицей… Если у воина должна быть рабыня, то выбрать надо именно эту женщину.

В тревоге она подняла глаза и взглянула ему в лицо, потом посмотрела на его раны и ушибы.

– Добро пожаловать, Джа, – сказал он. – За то время, что мы не виделись, у меня появилось несколько царапин. А я помню, как хорошо ты выхаживаешь раненых воинов, вот и послал за тобой.

– Мне принесло большую радость известие о том, что я стану вашей рабыней, господин. – По ее лицу Уолли не мог понять, о чем она думает на самом деле.

Малыш быстро полз к дверям, пытаясь догнать своего нового друга. – Принеси его сюда и сядь, – сказал Уолли. – Нет, в кресло. – Он сел напротив и принялся разглядывать ее. – Как зовут мальчика?

– Виксини, господин. – На лице малыша чернела та же полоса раба.

– И кто его отец?

– Не знаю, господин, – она ничуть не смутилась. – Моя хозяйка уверяла клеймовщика, что его отец – кузнец, но она никогда не посылала меня к кузнецам.

– Почему? Что в кузнецах особенного?

Такая наивность не могла не удивить ее.

– Они обычно большие и сильные, господин. За ребенка, рожденного от них, можно получить хорошую цену.

Уолли заставил себя вернуться к прежним мыслям. Купить рабыню и освободить ее – это одно; купить ее и содержать – еще сегодня утром он решил, что это настоящее насилие. Ее близость и воспоминания о той ночи уже возбуждали его. Быть ее хозяином и не использовать свою рабыню – это ее оскорбит и, пожалуй, придется ему не по силам… как провести собеседование по устройству на работу с тем, кто уже является твоей собственностью?

– Я хочу, чтобы ты была моей рабыней, Джа, – сказал он. – Но мне не нужна несчастная рабыня. Ведь несчастные рабы плохо выполняют свои обязанности. Если ты хочешь остаться у Кикарани, пожалуйста, скажи мне. Я не рассержусь, я верну тебя обратно. Денег я просить не буду, так что никакие неприятности тебе не грозят.

Она слегка покачала головой, и при этом вид у нее был весьма озадаченный.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин. У нее не было причин меня бить. Она всегда брала за меня больше, чем за других. Когда я забеременела, она меня не продала.

Уолли решил, что Джа не поняла вопроса – ведь раб не может ни выбирать хозяев, ни даже судить, кто из них лучше.

– Ты была очень добра ко мне. И мне понравилось… – Он хотел сказать «заниматься любовью», но надо было сказать «развлекаться», и это его остановило. – Та ночь, которую я провел с тобой, мне понравилась больше, чем любая другая ночь с женщиной. – Он чувствовал, что лицо горит. – Надеюсь, ты и в будущем разделишь со мной ложе.

– Конечно, господин.

А зачем еще она ему нужна? Какой у нее выбор?

Уолли все больше и больше чувствовал себя виноватым и начинал сердиться на себя. Вид этой шелковистой кожи, изгибы ее груди и бедер… Он подавил это чувство вины и решил говорить с Миром на его же языке.

Он задавал ей вопросы о родителях, близких друзьях, тех, кого она любила, но она только качала головой. Это хорошо. Он улыбнулся мягко, как только мог. – Значит, ты будешь моей рабыней. Я попытаюсь сделать так, чтобы ты была счастлива, Джа, потому что тогда ты и меня сделаешь счастливым. Вот твоя первая обязанность – сделать меня счастливым. А вторая – ухаживать за этим прекрасным малышом, чтобы он вырос большим и сильным, таким, какого ни один кузнец еще не видел. Но развлекаться ты будешь только со мной и ни с кем другим. Больше у тебя никого не будет.

Наконец хоть какой-то отклик. В ее взгляде вспыхнули и удивление, и радость.

– Спасибо, господин.

Теперь другая проблема.

– Через несколько дней я уезжаю.

Никакой реакции.

– Может быть, мы никогда не вернемся сюда.

То же самое.

– Вчера Нанджи стал моим подопечным, и я сделал ему подарок. А тебе что подарить? Что ты хочешь?

– Ничего, господин. – Ему показалось, что ее руки еще сильнее сжали малыша.

– Я обещаю тебе, – сказал он, – я обещаю, что никогда не отниму у тебя Виксини.

Все так патетически просто! Она скользнула на колени и поцеловала ему ногу. Рассердившись, он встал, поднял ее и увидел, что она плачет.

– Все-таки ты меня удивляешь, – сказал он, через силу улыбаясь.

– Удивляю, господин? – Она вытирала глаза.

– Да. Ты и в самом деле такая прекрасная, какой я тебя запомнил. Мне казалось, это невозможно. – Малыш уже играл на полу, и теперь Уолли мог обнять и поцеловать ее. Он хотел, чтобы это было всего лишь дружеским приветствием, но вот их языки встретились, руки соединились, он почувствовал под пальцами ее тело. Желание мгновенно пронзило его; он расцепил руки и отвернулся, пристыженный, пытаясь прийти в себя. Когда он опять взглянул на нее, она уже сняла свои лохмотья и сидела на кровати, ожидая его.

– Не сейчас, – сказал он хрипло. – Сначала надо посмотреть, можно ли в этом доме содержать рабыню, потом мы найдем какую-нибудь приличную одежду для тебя и для Виксини.

Виксини опять направился к двери. Уолли шагнул за ним, поднял и пощекотал. Виксини завизжал от восторга, и по груди Уолли потекло что-то теплое. Первая его мысль была об этих бесценных шелковых коврах. Он подставил свободную руку, чтобы уберечь резное дерево. Виксини хорошо поработал. Джа смотрела на него в ужасе, а Уолли громогласно хохотал. Виксини улыбнулся той же беззубой улыбкой, что и Хонакура.