Книга Дерзкие. Будешь моей - Катерина Пелевина

нам нужно ехать, если ты ещё хочешь со мной…

— Конечно хочу. И ещё хочу увидеть Соню. Очень хочу…

— У них с Киром какие-то разногласия…

— Что? — удивленно смотрю на него. — В смысле? Почему ты сразу не сказал?

— Я узнал только ночью. Потому что он звонил. Ты уже спала. Я не в курсе в чём дело, он никогда не распространяется. Узнаешь у неё, когда увидитесь. Но только в безопасном месте, я сам организую вашу встречу, договорились?

— Хорошо, — соглашаюсь, и мне становится тревожно. Я ведь не на связи всё это время. А вдруг Соне нужно поговорить, нужно плечо…Вдруг произошло что-то серьезное, а меня нет рядом.

— Ведьма, не волнуйся…Я вижу, что ты нервничаешь. И даже мои объятия уже не работают.

— Они работают всегда…В прошлый раз, когда мы с тобой перестали общаться…Я так безумно хотела, чтобы ты обнял. Чтобы прижал к себе и не отпускал больше. Я хотела. Но видела лишь безразличие, — шепчу ему со слезами на глазах, а он тут же стирает их своими большими пальцами, придерживая меня за лицо.

— Чего-чего, а безразличия там явно не было…Всё, о чём я думал — это ты…Я просто сходил без тебя с ума…И притворялся ради твоего же блага. Ни на секунду не забывал нас…Никогда бы не забыл…Смотрел на стекло своего Бэнтли и внутри всё щемило, Кать…

— Обними меня…Не оставляй меня никогда. Никогда больше не оставляй, — прижимаюсь к нему, обвивая ногами и руками. Рискую задушить, пока Глеб лишь смеётся, переворачиваясь на спину вместе со мной. Так, чтобы я оказалась сверху.

— Эй, мама-панда, ты чего?

— Как? Мама-панда? — улыбаюсь, глядя на него. — Почему?

— Не знаю, они прикольные. Прижимают своих детей, нежничают. Обвивают лапами, сильно любят. Ты такая же…

— Ох…Как это миииило, Адов, — улыбаюсь, целуя его подбородок. — Стоит ли говорить, как я без ума от тебя?

— Я и так это знаю, — хитро улыбается он. — Но можешь сказать. Лишним не будет…

— Я тебя люблю.

— А я люблю тебя. Навсегда.

Не успеваю поцеловать, как в дверь раздаётся стук. Это Людмила Эдуардовна хочет предупредить нас, что уезжает по личным вопросам. А мы с Глебом идём обедать.

Однако, осознав, что теперь здесь одни, начинаем носиться по кухне, как сумасшедшие. Снова, как когда-то у него дома. Это битва наших характеров. Он жмёт меня ко всем поверхностям подряд, а я хохочу, пытаясь спрятаться от его настойчивых лобызаний.

— Помнишь, как чуть не прирезала меня ножом дома, — он натягивает мою футболку так, что все очертания груди просвечивают. — В мокрой майке…Ты была такой сексуальной. Я чуть на месте не сдох.

— Ты извращенец…Просто провокатор…

— Ты сама такая… — он целует меня, а я поддаюсь. И знаю, что он прав. Мы оба такие. Я его, а он — мой. Ад, пристанище, геенна огненная — всё и сразу.

Весь день и всю последующую ночь мы болтаем о детях и делимся сокровенным.

А уже на следующее утро Людмила даёт добро на поездку. Матка пришла в норму. Беременности ничего не угрожает, но на самолете лететь — лишний раз светиться, поэтому мы с Глебом направимся в Москву на машине.

На спорт каре доезжаем достаточно быстро. За пять с половиной часов. Заранее снимаем обычную квартиру посуточно, оформляя съём на левого человека, но Миша и Игорь всегда будут находиться рядом со мной, потому что Глебу придётся отъехать на встречу с Русланом и по многим другим вопросам, связанным с компанией.

Тем временем он решает вопрос с нашей встречей с Соней. Достаёт мне новый телефон и симку. А затем отвозит в одно из кафе, где подруга уже ждёт меня, но выглядит чернее тучи. Не знаю. Что случилось между ними, но явно что-то совсем не хорошее.

— Сонь…Малыш…Привет, — обнимаю её, поглядывая на Глеба, который хмурится. Я так поняла, он реально не знает, что произошло.

— Привет, Глеб…Ты ведь сможешь её со мной оставить? — спрашивает Соня, глядя на него взволнованным взглядом.

— Привет. Смогу конечно. Там охрана на улице. Повеселитесь, но не как в прошлый раз, угу? Чтобы не пришлось никого убивать, — ухмыляется он, на что я растягиваю губы, но всё же целую его в щеку, провожая взглядом. Сама же присаживаюсь с Соней за самый дальний столик.

— Милая…Что такое? Что случилось?

— Я не знаю…Точнее…Я знаю, но…Кать…Я облажалась. Мне кажется, он меня не простит.

— В смысле? Что ты сделала? Не верю, что что-то страшное. Явно нет… — смотрю на неё с тревогой в глазах, потому что кажется она плакала несколько дней подряд.

— Лгала ему, Катюш. Много лгала. Не хотела ранить, а теперь не знаю, как расхлёбывать. Он злится, и я понимаю. У нас произошла такая сильная ссора…Я никогда его таким не видела…Никогда…

— Он что-то тебе сказал? Или сделал?

Соня опускает глаза и мотает головой, словно всё совсем плохо. Взгляд болезненный и совершенно потерянный.

— Неужели нельзя поговорить и как-то всё обсудить? Насчет чего именно тебе пришлось лгать?

— Насчёт его сестры…Точнее её отношений. Я хотела, как лучше. Пыталась помочь, но…Он узнал правду, разозлился. Был в бешенстве, наговорил всякого, да и я тоже…Это…Так глупо, — Соня начинает плакать, а я прижимаю её к себе.

— Боже…Но…Это ведь Кир. Вы помиритесь. Не верю, что он так сильно на тебя разозлился…Просто…Успокойся, родная…Успокойся, прошу тебя…

Мы с Соней сидим там целых два часа, а потом ей приходит сообщение от сестры Кирилла и ей срочно нужно куда-то уехать. Я же следую с Мишей и Игорем на их авто до снятой квартиры.

— Снова не выспавшаяся, — констатирует Миша, глядя на меня. — Лицо бледное.

— Боже, Глеб и за этим велит смотреть? — усмехаюсь, глядя на парня, на что он улыбается.

— Глеб Александрович тебя обожает. Велит кормить тебя по шесть раз в день и сдувать с тебя пылинки, чтобы ты знала, — выдаёт он, посмеиваясь.

— Он сам знает, что дело в моих снах, — отвечаю, вздыхая. — Кошмары…Снятся один за другим…

— Кошмары? Помнишь рассказывал тебе про свою бабку? — встревает