Книга Три ночи - Дебра Маллинз

– Не должен? Я хочу, чтобы наш брак был настоящим, Эвелин. – Данте, да и другие шалопаи из лондонского общества будут надрывать животы от смеха, если прознают правду. Люсьен приложил ладонь к щеке Эвелин в благодарность за то, что по своей неопытности она не подозревает, какую власть имеет над ним. – Но не могу забыть того, что произошло со мной. И я не могу оставить виновного безнаказанным.

– Но как я буду доверять человеку, всецело отдавшемуся чувству мести? – прошептала Эвелин, положив свою ладонь на его руку. – Освободись от гнева и живи полной жизнью.

– Я не могу. – Люсьен отодвинул руку и сжал ее в кулак. – Ты не знаешь. Ты не можешь понять.

– Я не могу? – Она коснулась шрама на его запястье. – Я видела, что с тобой сделали, и это разрывает мое сердце.

Люсьен отстранился.

– А что, если это именно твой отец превратил мою жизнь в ад, Эвелин? Что тогда? Мы, муж и жена, так и будем вести раздельную жизнь из-за того, что ты не можешь понять, в чем заключается справедливость?

– Справедливость и месть – это не одно и то же.

– Для меня – одно. И позволь напомнить тебе, дорогая жена, что в случае с твоим отцом я проявил сдержанность. Я все же не отомстил ему по-настоящему, барон все еще жив. Поступи со мной так любой другой, я бы убил его.

– Господи! – Пораженная Эвелин смотрела на него широко раскрытыми глазами, прижав руку к груди.

– Извини, если это тебя расстраивает, но, похоже, ты думаешь, что я могу просто забыть об этом, а это не так.

– Тебя это съедает, – прошептала Эвелин. – Ненависть и месть. Осталось ли в твоем сердце место для чего-нибудь еще? Подумай о дочери.

– Я никогда не оставлю Хлою.

– В один прекрасный день она станет достаточно взрослой, чтобы поинтересоваться, почему ей никогда не разрешают встречаться с дедушкой. Что ты ей скажешь?

– Возможно, мне не придется ничего ей говорить. – Люсьен замолчал, жалея, что ему пришлось сказать это.

– Ты надеешься, что он умрет раньше. – Ровный голос, каким она произнесла эти слова, лишь подчеркивал ужас, плескавшийся в ее глазах. – Мы опять пришли к тому, с чего начали.

– Брак по расчету. Ты на самом деле этого хочешь?

– Конечно же, нет. – Эвелин сцепила пальцы, страдание исказило черты ее лица. – Но я в ловушке между вами, Люсьен. Я люблю отца, и я... ведь ты мой муж.

– Неужели нет никакого просвета? – Люсьен отложил письмо. – Неужели в нашем браке нет ничего такого, за что тебе хотелось бы сражаться?

– Конечно, есть. Но мой отец...

– Повзрослей, Эвелин, – сердито прервал ее Люсьен. – Твой отец – просто человек, а не белый рыцарь с незапятнанной репутацией. И я – просто человек. Никто из нас не застрахован от ошибок.

– Я никогда не считала его...

– Ты не должна его защищать. Только не от этого.

– Ты мне дашь закончить хоть одну фразу? – вскричала она.

– Нет. – Он приблизился к ней, движимый гневом, чувством разочарования и едва сдерживаемым желанием. Люсьен притиснул Эвелин к низенькому шахматному столику возле камина. Шахматные фигурки раскатились по доске и попадали на пол. – Кто-то пытался разрушить нашу жизнь, и мы должны проверить всех подозреваемых. Даже тех, кого нам не хотелось бы считать таковыми.

Эвелин закрыла глаза.

– Я не могу поверить, чтобы отец сделал что-то столь ужасное, Люсьен. Просто не могу.

– Кто-то пытается погубить нас. И ему это удается.

Эвелин распахнула глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Все это разрастается между нами смердящей плесенью. Оно отрицательно воздействует на нашу женитьбу и даже на нашу дочь. Разве ты не видишь этого, Эвелин? Он выигрывает. Мы помогаем ему выиграть, поддаваясь сомнениям и подозрениям.

– Это не только моя вина. Ты подозреваешь моего отца, практически не имея никаких свидетельств его вины.

– А ты воздерживаешься от нормальных супружеских отношений, защищая его.

– Неужели мы должны в каждом разговоре возвращаться к этой теме?

– Пока не придем к взаимопониманию.

– То есть пока я не соглашусь спать с тобой. – Эвелин оттолкнула его, и он не противился, хотя ощущение ее рук на его груди заставило его сердце забиться чаще. – Дело не только в отце, Люсьен.

– А в чем же? Скажи, что мне сделать, чтобы наш брак стал настоящим, потому что я уже измучен одиночеством.

– Займись письмом, – решительно сказала Эвелин. – Узнай, кто за ним стоит. Наш брак будет оставаться ущербным до тех пор, пока мы не будем знать точно, кто это.

– Значит, если я докажу вину твоего отца, ты станешь вести себя как настоящая жена?

– О Люсьен. – Эвелин печально покачала головой. – Я же говорила тебе, что дело не в том, виновен папа или нет. Это лишь одно из проявлений существующей проблемы – твоей одержимости местью.

– Виновный должен быть наказан.

– Возможно. Но судить должен Бог, а не ты. – С разочарованным вздохом Эвелин направилась к соединяющей их комнаты двери и, остановившись, оглянулась на Люсьена. – Даже если ты завтра привезешь сюда отца, Люсьен, я не стану делить с тобой постель. Поскольку то, как ты обошелся с папой, только помогло мне понять причину, из-за чего я не могу быть с тобой.

– Что же это за причина, если не преданность отцу?

– Доверие, – прошептала Эвелин. – Как я могу доверять человеку, который месть ставит превыше всего, даже превыше жены и ребенка? – С грустной улыбкой она проскользнула в свою комнату.

Люсьен смотрел, как она уходила, подавляя в себе желание вернуть ее и показать, как много она теряет, отказываясь от него. Но он не хотел просить. Он не унижался перед Следжем и не собирается делать это перед своей молодой женой.

Но что она имела в виду, когда говорила, что он ставит месть выше жены и ребенка? Он же женился на ней, разве не так? Признал Хлою своей дочерью, и Эвелин обрела статус замужней дамы. Может, это женская хитрость, направленная на то, чтобы он послал за ее отцом?

Люсьен в замешательстве потер лоб. Он не знал точно, когда у него появилось желание, чтобы их брак стал настоящим. Изначально он женился на Эвелин только из ответственности перед Хлоей, чтобы дать ей свое имя. Однако с течением времени становилось все более очевидным, что могучий Люцифер пал, причем пал от изящной ручки наивной провинциальной двадцатичетырехлетней женщины.

Ему ясно представился смех Данте. Нет сомнений, что его друг очень порадовался бы, увидев самого заядлого повесу Лондона, униженно семенящим за своей женой; Вероятно, он даже заставил бы весь город делать ставки на конечный результат...