Книга Как никогда. Одинокая женщина желает... - Марина Порошина

– Рит, ты что? Ты про кого? — спросила Ирина, храбро высунувшись из-за Петрухина — там, за его спиной, ей было не страшно.

– Про Володю, — уже почти спокойно сказала Рита. И только руки стаскивали, сдирали сидевшую как влитая перчатку. — Только не ври, ладно? Я же знаю, что он у тебя. Что он к тебе ушел. Он мне написал.

– Ни фига себе… — начал было Шустрый, но тут же получил увесистый толчок от Петрухина. Евстолия немедленно возникла на пороге гостиной, боясь пропустить что-то интересное. Петрухин смотрел на Ирину, и взгляд его стал… непонятным. Ирина не могла сказать ни слова, просто потому, что все слова вылетели у нее из головы и остались только невнятные звуки, выражающие изумление, но это вряд ли устроило бы Риту. Надо было срочно вспоминать слова. И тут на выручку неожиданно пришел Лев Николаевич. При всей своей неприспособленности, он, похоже, обладал талантом не терять присутствия духа и изобретательности в сложных житейских ситуациях. Он выбрался из-за стола, просеменил в прихожую и бочком подошел к Маргарите.

– Прошу меня великодушно простить… — начал он. Все с изумлением уставились на профессора, от которого ничего подобного ожидать было невозможно. — Позвольте представиться: профессор, доктор филологических наук Мухин Лев Николаевич. Дело в том, что я сегодня пришел первым, даже раньше уважаемой хозяйки, — он галантно поклонился в сторону Ирины, — и довольно долго ждал ее под дверью.

– Во дает дед! — восхитился Шустрый, на всякий случай отодвинувшись на пару шагов от участкового. — Всех опередил!

– Так вот, — строго посмотрел на него Лев Николаевич. — Никакого Володи, если я правильно расслышал, здесь не было. Он не приходил. И сейчас нет, даю вам честное слово. Позвольте представить: Евстолия Васильевна, это — товарищ Петрухин, а это — Олег. Простите за назойливость, но при таких обстоятельствах она может быть оправданна, — как ваше имя-отчество?

Маргарита, сбитая с толку его речью, растерянно протянула ему руку:

– Маргарита… Сергеевна.

– Счастлив познакомиться, — склонил голову Лев Николаевич и приложился к ручке совершенно гусарским жестом.

Ирина и Петрухин переглянулись, но тут проснулся Шустрый. Он выскочил вперед, оттеснил профессора и перехватил руку Маргариты:

– Олег! Олег Шустрый! Это не кличка, это такая фамилия.

– Ничего, бывает. Я сама — Мамай. — Маргарита даже улыбнулась, правда одними губами, но все же это была улыбка.

– А я вас знаю! — воспарил ободренный Шустрый. — Вы из этого… ну, из «Правого дела», да? Я вас по телевизору видел, и мы с вами встречались даже… То есть это вы с нами встречались, вы меня не заметили даже.

– Это когда? — заинтересовалась Маргарита.

– А осенью, помните? Ну, к нам этот приезжал… вице-премьер, что ли? Дороги еще тогда перекрывали, в центр не пускали, то да се… А автомобилисты на сайте призвали устроить акцию протеста.

Маргарита кивнула — да, вспомнила, но Олег очень гордился собственной причастностью, и ему непременно хотелось поделиться информацией с окружающими:

– Мы тогда решили по пути следования кортежа останавливаться, прижиматься к обочине, из машин выходить и приседать так… — Шустрый сделал книксен. Евстолия хихикнула. — Ну, как пацаки — это которые с колокольчиками. И говорить «Ку» или «У», как они там в кино, раз с нами обращаются как с пацаками. Как, блин, кино-то это — забыл?

– Фильм «Кин-дза-дза», режиссер Георгий Данелия, — пояснил Лев Николаевич Евстолии.

Но Шустрый не собирался уступать инициативу:

– Точно! А менты… Ой, пардон, — оглянулся он на Петрухина. — Давай нас штрафовать за нарушение правил остановки, двенадцатую главу административки шить. А мы тоже не лохи — к вам, в «Правое дело», — кто еще возьмется то за такое? Спасибо, разрулили. Классный был прикол! Этот, вице-премьер который, потом даже через газету извинялся за пробки.

Маргарита опять улыбнулась. Ирина поняла, что скандалить она уже не будет, потому что разговор пошел такой… свойский. Она покинула свое убежище, выйдя из-за спины Петрухина, и предложила:

– Рита, ты раздевайся. Володи правда у меня нет. И не было. Я его с осени вообще не видела, со свадьбы Юлькиной, когда ты его домой увезла. Я не знаю, что тебе в голову пришло. Пойдем, я тебе покажу что-то, и ты сама поймешь. А гости посидят пока. Вот Евстолия Васильевна их займет.

Преисполненная энтузиазма Евстолия принялась хлопотливо заталкивать мужчин в гостиную, и через секунду Ирина и Рита остались вдвоем. Рита сняла наконец шубку и сапоги, вопросительно посмотрела на Ирину.

– В Юлькину комнату пойдем — там компьютер.

Усевшись перед экраном, она включила процессор и, пока машина загружалась, смотрела на Риту. Подруга сидела сгорбившись, смотрела куда-то вбок, и Ирине стало ее ужасно жаль. Она слишком хорошо помнила, как это бывает. А Ритка такая самолюбивая…

– Вот, читай. Сегодня утром пришло, — вместе со стулом отъехала она от компьютера.

Рита подошла, нагнулась, пробежала глазами строчки: «Иринка, привет! С наступающим тебя Новым годом! Ты уже знаешь про наши дела? Рита меня проклинает? Честное слово, я даже звонить ей боюсь, она меня по телефону убьет. Ты не могла бы у нее выяснить по старой дружбе — мне вещи мои можно забрать? Она бы тебе отдала, а я бы уж, когда приеду в Екатеринбург, к тебе бы зашел. Узнай тихонько, а? Я по делам ассоциации приеду в феврале точно. Иринка, ты меня не осуждай. Понимаешь, Рита, когда со мной ссорилась, голодранцем меня назвала. Потом мы мирились, вроде забывал я. А так оно и есть. Она меня взяла без ничего, и ушел — только трусы забрал. Ни с первой женой, ни со второй своего ничего не нажил, на готовое приходил. Ну так ко мне и относились. Женщины никогда по настоящему не любят тех, кто живет за их счет. Ну, или при них, в бизнесе ихнем. Я молодой был — дурак, не понимал. А теперь понимаю. Я хочу все сам. У моей Иринки (она тоже Иринка, как ты) ни кола ни двора, она сама не из Воронежа, только-только университет закончила, работает учительницей, а у бюджетников зарплаты — что у нас, что в Воронеже — курам на смех. Ничего, пока квартиру снимаем, у меня диплом юриста, и опыт, как никак, есть, и имя. Заработаем! Но лишних, понимаешь, нет. А Рите все равно не нужны две машины, два ноутбука… Может, отдаст, как думаешь? Только ты тихонько спроси, ладно? А Иринку я очень люблю, и она меня. И на все со мной готова. Ты же ее видела, когда они к нам приезжали, она красивая, правда?

Я тебе фотографию вложу. Она мне обещает сына родить. Или дочь — как получится: в кёрлинг играют все. Команду на ноги поставим, мне воронежский спорткомитет обещает аренду льда оплатить. Вот, знаешь, я все думаю — Рита из меня, как она говорит, человека сделала, как будто я до нее человеком и не был. А Иринка меня уважает. Ну, с Новым годом тебя! Пиши!»

Поняв, что Рита прочитала письмо, Ирина подъехала, щелкнула мышкой и на экране появилась фотография: счастливый Буликов обнимает… ту самую капитаншу кёрлеров из Воронежа, которые продули матч в Екатеринбурге и которая рыдала, а Буликов ее растерянно утешал. А потом повел в «Градару», невзирая на гнев супруги, потому что у них, у кёрлеров, так полагается. На этот раз девчонка не плакала, улыбалась и обнимала Буликова, заглядывая ему в лицо. Обыкновенная девчонка, не красавица, как уж Буликов расписывал, но сияющая от счастья, а счастливые некрасивыми не бывают…