Книга Костоправ. Книга 1 - Максим Небокрад

приезд ещё на подходе.

— Господин Эйдан! — с улыбкой поприветствовал он меня. — Вы с ночёвкой?

— Не беспокойся, я ненадолго, — сказал я, закрыв за собой калитку. — Как у вас тут дела?

— Вот, цыплят закупили, — сказал он, махнув на кур. — Скоро и коровой займёмся.

— По инструментам всего хватает?

— Хватает, господин.

— Вот и славно.

— А зельями торговать уже не будем? — поинтересовался он. — Хорошо же шло.

— Пока повременим с этим, — ответил я. — Если понадобится, то потом и решим. И да, затопи-ка баню, чтоб я ночью помылся, когда вернусь.

— Сделаем, господин Эйдан.

Оставив Сарзона, я вошёл в дом, перекинулся парой слов с Мивой и поднялся к себе. Дети после переезда вели себя на удивление тихо и не лезли с расспросами — видимо, Сарзон уже научил их соблюдать границы.

Вместе с собой я прихватил увесистый мешок, где лежало всё необходимое для сегодняшней вылазки в кабак. Сняв с себя чистую одежду, я нацепил поношенные штаны, обычную рубаху, потёртую куртку и дырявый дорожный плащ. Волосы пришлось спрятать под вонючей шапкой. На дне мешка обнаружились ещё пара стоптанных башмаков и простенький кинжал. Всё это барахло я по дешёвке приобрёл у простолюдинов на рынке, так что подозрений мой вид вызывать не должен.

Закончив с переодеванием и слегка измазав лицо для большей достоверности, я покинул дом. Идти предстояло на другой конец города — в южную часть, где находился кабак «Жадный конюх». От лошади и кареты я решил отказаться, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Дорога, по ощущениям, заняла чуть больше двух часов. Чем ближе я подходил к кабаку, тем более сомнительней становилась публика вокруг: оборванные нищие, подозрительные личности, уличные воришки. Здесь обитал соответствующий контингент.

Наконец, впереди замаячила неказистая вывеска «Жадного конюха». Я потянул на себя скрипучую дверь и шагнул внутрь. В нос сразу ударила густая смесь запахов прокисшего пива, табака, немытых тел и жареного мяса сомнительной свежести. Обстановка оказалась под стать вывеске: замызганные столы, кривые стулья и закопчённые стены.

Я протиснулся к стойке, за которой возвышался щербатый старик, и плюхнулся на шаткий табурет.

— Плесни-ка мне пойла! — гаркнул я.

— Полушку на стол клади, — буркнул старик, смерив меня тяжёлым взглядом.

— Куда цену ломишь? Четвертака хватит за бурду хватит!

— Не нравится — проваливай!

Скривившись для вида, я швырнул на стойку половину медяка. Старик смахнул монету и наполнил кружку мутноватой жидкость. Я отхлебнул, едва сдержав гримасу отвращения. Ну и мерзость!

— Жрать есть чего? — спросил я. — С дороги хоть собаку съем.

— Есть картошка да рулька свиная.

— Сколько?

— Полушку и четвертак выкладывай.

— Свинка-то не протухла?

— Не нравится — не жри!

— Давай уже, — сказал я, бросив монеты.

Он сунул мне ложку и с лязгом поставил передо мной тарелку, большую часть которой занимала некая серая масса, отдалённо напоминающая картофельное пюре. Я набросился на еду, как изголодавшийся волк, лишь бы поскорее покончить с этой пыткой. Одним богам известно, каких усилий мне стоило не выплюнуть всё обратно.

«Отравление Мраком мне ещё не доводилось лечить, — промелькнула мысль. — Похоже, сегодня придётся…»

— Мне тут человечка отыскать надо, — помахав ложкой, сказал я. — Быком его кличут. Слыхал о таком?

— Не знаю таких, — ответил старик, украдкой глянув куда-то в сторону.

— Жаль, — громко цокнул языком я. — А чего хлеба не дал?

— Ещё четвертак гони.

— Да ты совсем озверел, старый!

— Не нравит…

— Понял, понял! — воскликнул я, швырнув ему четвертак. — Королевский дворец, а не кабак, мать его!

Старик, ворча себе под нос, протянул мне кусок чёрствого хлеба. Я с жадностью схватил его и принялся старательно вычищать тарелку, собирая остатки пюре. Каждый кусочек я отправлял в рот, запивая пивом. Вскоре тарелка была пуста, и я вздохнул с облегчением.

В этот момент рядом со мной плюхнулся приземистый мужичок. Густая борода скрывала половину его лица, а из-под кустистых бровей сверкали цепкие, настороженные глаза. Однако моё внимание привлекли не столько его грубые черты, сколько ножны с мечом на поясе.

— Как зовут? — хрипло спросил он.

— Шалемом звать, — ответил я. — Свои Шальным кличут.

— Слыхали, мужики? — засмеялся мужичок. — Шальной.

— Ага, — глупо улыбнулся я. — А ты кто?

— А я Дувин. Сам откуда будешь?

— С Ултои.

— Да ну? А на зувийском прям как на родном шпаришь.

— Так родной и есть, — пожал плечами я. — На юге же вырос. Мы там только на зувийском и балакаем.

— На юге — это где? Какой городишко?

— Нима.

— О-о-о, — протянул Дувин. — Хорошее местечко. Красивое.

Я грубо расхохотался:

— Да эта дыра страшнее тутошнего толчка.

Дувин с пониманием усмехнулся.

«Проверяешь меня, гад? — подумал я. — Ну давай, продолжай».

— И чего ты к нам с Нимы пожаловал?

— Так я уж годков десять как из Нимы ноги сделал. Сейчас всё больше по Оикхелду шатаюсь.

— Дела в Гилиме?

— Есть такое. Человека ищу.

— Чего тебе от Быка нужно? — в лоб спросил он.

— Дельце у меня к нему имеется.

— Какое?

— Дружище, а чего это я тебе отвечать должен?

— Коли дела с местными иметь хочешь, придётся ответить.

— Вона как, — хмыкнул я. — Ну так давай отойдём, перетрём с глазу на глаз.

— Можно и перетереть, чего ж нет? — усмехнулся Дувин и, глянув на какую-то компашку, добавил странным тоном: — Мужики, не теряйте, мы немного посудачим.

— Да не вопрос, — ответили ему.

Мы вышли на улицу, и он повёл меня подальше от кабака.

— Куда мы идём? — насторожился я.

— Туда, где не будет лишних ушей.

Мы свернули за угол, и Дувин пробормотал:

— Ну и темень, хоть глаз выколи.

Как когда-то сказал папа, у меня не было глаз на затылке, однако с некоторых пор я стал особенно осмотрителен, поэтому сразу расслышал подозрительные шаги позади. Я остановился и без стеснения обернулся:

— Вы кто такие?

— Да не трясись, Шальной, — сказал один из них.

Они окружили меня со всех сторон, и Дувин, сплюнув под ноги, процедил:

— Выкладывай, кто такой.

— Я тебе уже сказал.