Книга "Три звезды" миллиардера. Отель для новобрачных - Тала Тоцка

в его глазах. Темно-синих как море в солнечную погоду. Глубоких как морские глубины и таких же опасных для тех, кто не умеет плавать. А разве что побарахтаться могут на мели возле берега вместе со своими малышками.

Я была абсолютно права, когда отказалась строить семью с Артемом только ради детей. Потому что на одной любви к детям далеко не уедешь, особенно если их отец — молодой, красивый мужчина.

Очень красивый. Рядом с ним невозможно находиться, не опасаясь скончаться от учащенного сердцебиения.

И однолюб. Такое тоже бывает. Кому как не мне этого не знать?

Артем не смог разлюбить эту девушку, и ни я, ни дети не смогли ему в этом помочь.

Я не сержусь, мне его даже жалко. Он ведь наверняка пытался избавиться от своей тяжелой зависимости. Уверял себя, что не любит, что все прошло и поросло травой. Что он сильный, что стоит только очень захотеть, и получится разлюбить одной силой воли. Ну и что время лечит, тоже, как без этого.

Точно как я.

А не получилось.

Я не знаю почему они с Артемом расстались, по какой причине. Вряд ли из-за его фиктивного брака. Асадов женился на Владе по договоренности и очень быстро развелся. Развод уже оформлен, Артем специально мне отчитался.

Влады Кругловой больше нет ни в его жизни, ни в его пространстве, а эта девушка есть. И она тоже его любит, потому и приехала. Прочла в новостях, что у Асадова нашлись дети, и приехала.

Он не ожидал ее увидеть, это было видно по его лицу. Растерянному, где-то даже злому. Но она не уехала из отеля, мало того, поселилась рядом с его номером. Кто-то здесь верит в такие совпадения?

Только не я.

Я сижу в кресле-коконе, поджав ноги и обхватив себя руками, и мечтаю очутиться на другом конце земного шара. Только чтобы не слышать негромкий хрипловатый голос Артема и нежный мелодичный голосок девушки.

Мне не слышно, о чем они говорят, зато я услышала, как Артем о ней беспокоится.

— Оденься… простудишься…

Так мило, что он переживает, чтобы его любимая не простыла. Кажется, еще сильнее похолодало, или это уже внутренний холод? Хорошо хоть носки догадалась надеть.

Ветер дует то в одну, то в другую сторону. То доносит до меня милое воркование влюбленных, то несется в противоположном направлении, и я слышу лишь собственное сердце, глухо бьющееся в ноющей от боли грудной клетке.

Я сама как в клетке в этом отеле. Зачем я согласилась с ним поехать? Зачем позволила снова втянуть себя в эту сладкую и убийственную трясину под названием Артем Асадов?

У кого-то еще остались сомнения, зачем и почему? У меня нет.

Потому что я дура. Наивная, глупая, до отвращения романтичная идиотка.

Снова ветер в мою сторону. Теперь я даже знаю ее имя.

Злата. Ее зовут Злата.

И даже утопиться я не имею права, потому что у меня дети.

— Аля, — слышу неожиданно и чуть не давлюсь. Поспешно подтягиваю торчащие из кокона ноги.

Нет меня здесь, Асадов, не переживай. Можешь спокойно идти в соседний номер. Сердце давит, и я скручиваюсь от боли.

Никто мне не виноват. Никто.

— Аленка!

Неужели заметил? Черт, надо было сразу ноги посильнее подвернуть. Конечно, теперь он будет чувствовать себя виноватым. Обманщиком и предателем.

Раздается шорох, глухой стук, и передо мной появляется Артем. Чуть растрепанный, но такой красивый, что я даже зажмуриваюсь.

Уходи, пожалуйста, не надо меня добивать.

— Аленька, ты чего? — он садится возле кресла на корточки, накрывает руками ладони, которыми я пытаюсь согреться, и хмурит брови.

Ничего не говорит, уходит в номер и возвращается с пледом. А я не могу прийти в себя от шока.

— Ты уже вся заледенела. Хочешь заболеть?

— Как… Как ты сюда попал? — наконец получается выговорить. Он недоуменно хмыкает.

— Перелез через балкон.

— Но я не запирала дверь.

— Я обещал не входить без разрешения. Балкон не считается, — опережает, видя, что я собираюсь возразить. И уже строже спрашивает: — Почему ты сидишь здесь и мерзнешь, Аленька?

— Зачем ты пришел, Артем? — оставляю его вопрос без ответа. Мой важнее. — Тебя мучит чувство вины? Или тебе нужно мое благословение?

— Не понимаю. Ты о чем? — судя по впившемуся в меня взгляду, правда не понимает.

— Ты же поселил Злату возле себя не для того, чтобы беседовать через перила. Да, Артем? — не даю шокированному Асадову себя перебить и задаю главный вопрос: — Скажи, это та девушка, из-за которой ты переспал со мной? Это она изменила тебе с твоим другом?

— Откуда ты ее знаешь? — его лицо мрачнеет, и я понимаю без слов. Опускаю голову, чтобы он не видел, как у меня блестят глаза.

— Я видела вас, — шепчу, заворачиваясь в плед. Артем забирает мои руки в свои, и у меня не хватает духу их отобрать. — На Рождественской ярмарке, в Вене, шесть лет назад.

— На ярмарке? — он смотрит недоверчиво, морщит лоб, как будто старается вспомнить. — А почему я тебя не видел? Где ты была?

— Возле твоего благотворительного киоска. Я услышала, как продавцы говорили, что ты должен приехать. И решила дождаться.

— Почему же не дождалась? — его голос звучит мрачно и сухо. По моим щекам уже бегут мокрые дорожки, но я их не замечаю.

— Я говорила неправду, Артем. Я хотела рассказать тебе про девочек. И мистер Рич меня донимал… Даже обещание с меня взял, что я тебе расскажу. Но как мне было до тебя добраться? А тут такой случай подходящий. Я долго ждала, замерзла…

— Не дождалась? — спрашивает хрипло.

— Дождалась, — киваю, и на его руки с ресниц летит мелкий бисер.

— Так почему же не подошла? — он говорит с трудом, будто ему больно говорить. А как мне больно, я передать не могу.

— Я подошла, но ты отвернулся. Тебя девушка позвала. Это была Злата, я ее узнала, — мой голос звучит еле слышно, потому что если начну говорить громче, точно разревусь.

Заставляю себя посмотреть на него и отшатываюсь. Его глаза как два озера, темных и глубоких.

— Да, я был тогда со Златой. И что? Что тебе помешало сказать мне о детях?

— Я не смогла, Артем, — не выдерживаю и реву. Отбираю руки и закрываю лицо. — Вы с ней стояли под омелой. И ты ее поцеловал.

* * *

Артем в упор не помнил никакую омелу. Ярмарку тоже с трудом помнил, на скольких он ярмарках был, разве это все можно запомнить? Он и Злату начал вполне благополучно забывать,