Книга Наступление Тьмы - Анд Корд

А, вижу, здесь она.

В соседней комнате связанная Алиса вместе со второй женщиной из пополнения, которая грудастая без штанов, лежали впритирку на полу, обе мордашки заплаканные, с надеждой на меня смотрят… А ещё тут были копья. Я жадно схватил сразу два…

— Сергей! — сзади в комнату влетели пацан с Леной. — Сейчас что-то будет!

— Ты про что? — не понял я, впихивая ей в руки копьё. Вояка, мля! — Да держи крепче!

— Не знаю, что-то случится! — выпалила Лена с круглыми глазами.

— Снова твоя интуиция?

Глава 20. Третья ночь

Я услышал маты и шум от баррикады. Мы с Леной вышли, выставив копья и увидели недавних знакомцев — Семён и уголовник, пролезли на четвереньках в комнату и вставали на ноги.

Оба уставились на меня.

— Кто тут, бля, воет так, что слышно с улицы? — нервно спросил Семён. — Что тут случилось, всё в крови, бля?! Кто на вас напал? Где все?

Из второй двери выглянул Стефан, лицо всё в крови, глаза безумные, одна рука в окровавленных бинтах от плеча до предплечья, но ниже тоже всё в крови… обе руки в человеческой крови, алой. Вся грудь и живот в красной крови. С подбородка течёт кровь… В одной руке зажимает нож, в другой кусок мяса. Вид его был страшен и шокирующий. Семён от страха выставил копьё, а Слесарь начал поднимать дуло ружья, но окровавленная фигура развернулась и исчезла.

— Стой, тварь! — я опомнился, заорал и прокосолапил за ним, но бежать быстро не мог. Забежав в комнату, поскользнулся. Упал на четвереньки, весь пол залит кровью. Мимоходом отметив что тут лежат два тела, вскочил, но догнал у балкона только Марину, которая не успела перелезть через парапет, а серба и след простыл, только остались на камне окровавленные отпечатки.

Схватил стерву за глотку, выбил из руки нож, поднял и встряхнул.

— Только дёрнись, шлюха.

На балкон выскочил взбешенный Слесарь, отшвырнул в комнату девку с дороги с такой силой, что у меня пальцы соскользнули, оттолкнул меня и перегнулся через парапет, выставив ружьё, — где он???!

Покрутившись во все стороны, сплюнул и разогнулся.

— Чухнул, падла! Последнего патрона не пожалел бы! Ты видел что там?! Семёныч!

Марина попыталась удрать, но Семён её вовремя перехватил, не отрывая взгляд от окровавленных, изломанных тел на полу комнаты. Связанный дед извивался, воя через кляп, он был ещё жив, но неизвестно сколько он еще протянет со вскрытым животом…

— Мать, мать!.. Это они? — Семён посмотрел на меня, на Марину и взревел как медведь — Они??

Перепачканное кровью лицо девушки и бегающие глаза говорили сами за себя.

— Нелюдь! — кулак Семёна смачно вошёл ей в нос, она упала безвольной куклой. Врезав ей ногой, мужик выпученными глазами уставился на меня, на Лену.

— Она, бля, человек? Как мы, бля? Они в зомби превратились? Или это что тут такое, бля, творится?

— Жесть, — прокомментировал Слесарь, — тут весь ливер нараспашку! Петрович, извиняй, но я не лепила.

Лена встала на коленях перед раненым и не знала за что браться, беспомощно на меня посмотрела.

— Давай его развяжем хотя бы, — я решил помочь хоть чем-то.

— Нет, — сказала Лена, — чем меньше он двигается, тем лучше.

— Прижмём?

— Щас, надо кровь остановить, — Лена вытащила из карманов бинты, тряпки, сноровисто перетянула грудь и шею мужчине, откуда текла кровь.

— Вот так хотя бы, мальчики, теперь держите его, я пока ополосну руки и поищу чем его заштопать… хотя толку…

Мы втроём одновременно шагнули к Петровичу, посмотрели друг на друга.

— Слесарь, ты с ружьём. Следи, чтобы этот не вернулся. Ну или ещё кто на шум придёт, — велел я.

Уголовник скорчил рожу, но послушался. Мимолётно почувствовал удовлетворение. Кто быстрее соображает, тот и командует. Это тебе не морды бить.

Я взялся прижимать раненому плечи и корпус, а Семён зажал ноги.

— Она лепила? — кивнул Слесарь вслед девушки.

— Ёб твою, Слесарь, говори по-русски, заебал! — рявкнул я с натугой, держать бьющегося в агонии мужика совсем не легко.

Петрович потерял сознание и обмяк. Мы выдохнули.

— Базар фильтруй, малой, — зло протянул уголовник, — сам где был?

— Вырубил он меня нах, всех связали.

Слесарь сплюнул и вышел, но вернулся, услышав вопрос Семёна.

— Что за дичь, бля, тут творится? Если она меня укусит, я таким не стану?

— Не знаю.

— Эта парочка откуда, бля?

— Встретили вот как вас недавно на улице этого мужика, Стефана, и девку эту Марину. Когда я сюда пришел, они уже убили бабушку. Горло ей перерезали, — оба мужика синхронно выматерились. — Просто так, сказали не выживет, старая. Хотя с ней всё было в порядке, сама дошла. Со слов Лены. Пацан, так было?

Я посмотрел на паренька. Тот стоял в стороне тихий как мышь. Он судорожно кивнул сглотнув.

— Тебя как звать?

— Егорка… Егор!

— Егор, хватит тут зеленеть, иди освободи всех, ножи на стене висят во второй комнате.

Паренек подорвался, а я продолжил.

— Мы когда там в подъезде рубились в обороне, я поднялся и с балкона увидел что часть оставшейся толпы ушла вдогонку группе. Спустился и догнал их уже здесь… но к такому я готов не был, ублюдок меня отпинал, а после всех связал. Тут одни женщины ведь по сути. Китаец ранен был, на ногах не стоял, Петрович ваш старенький его держал. И вот итог. И да, Лена — медсестра, но что тут можно сделать, не знаю.

Я смотрел на труп Галины, на снова начавшего дёргаться Петровича и у меня мозги не хотели осознавать что я вижу.

Да, я уже третий день в этом аду. Навострился валить зомби, разбивать им черепа, резать шеи, бить в глаза, протыкать копьём, бить им по ногам, привык к черной крови, привык к вони от развороченных животов, к оторванным и отрезанным ногам и рукам, этим их мерзким черным точкам-нарывам-язвам, к зубам, которые тянутся в тебя вцепиться… Но сейчас передо мной лежали два нормальных человека, у них была привычная красная-красная кровь, привычная белая кожа, привычная одежда. Они разговаривали на русском, жили где-то в России…

И их распотрошили, как животных на скотобойне. У Петровича была сорвана одежда по пояс, срезана вся кожа с сосками до костей от шеи и до живота, который был распорот, торчали кишки, какие-то внутренние органы, проглядывали ребра. Отовсюду сочилась кровь, бесполезные повязки намокли… Мы барахтались в этой густой липкой луже. На языке был металлический привкус крови.

Как он при этом был ещё жив? Галина, та женщина-мусульманка в длинном до пят платье,