Книга Русский код. Беседы с героями современной культуры - Вероника Александровна Пономарёва-Коржевская

его действия, объяснение этого творческого акта – комментарий. Если раньше мы понимали, кто такой фотограф, то теперь, с развитием технологий, фотографом может быть любой владелец смартфона. То же происходит и с культурой. Буквально тридцать лет назад было понятно, что есть театр, есть синематограф, есть музыка».

Профессиональное кино, в свою очередь, учится у дилетантов – так возникла «Ведьма из Блэр» с первоначальным бюджетом 60 тысяч долларов и сборами около 250 миллионов.

Произошедшее расширение ведет к тому, что люди перестают разделять культуру и потребление, культуру и развлечение, культуру и социальные практики.

Семиотика проникает в разные сферы жизни, превращая их в явления культуры. В организации современной политической кампании участвуют дизайнеры, режиссеры, музыканты. В каких-то проявлениях это было и раньше, но теперь превращается в индустрию.

Отношения заказчика, автора и зрителя претерпели значительные изменения. На смену типичной связки эпохи абсолютизма монарх – художник (Лоренцо Великолепный и Микеланджело, князь Эстерхази и Гайдн, Людвиг Баварский и Вагнер) приходит связка: продюсер – инвестор – художник.

В прошлом веке появились студии со своим кругом сценаристов, режиссеров, звезд. Появились лейблы звукозаписи, заключающие эксклюзивные контракты с исполнителями. Но и это оказалось исчерпанным. Человек теперь может самостоятельно записать композицию, выложить на стриминговую платформу и привязать к ней кошелек. Он сам себе музыкант и сам себе продюсер. Функции Людовика XIV и Мольера реализуются в одном лице. Продвижение персоны или продукта творческой деятельности осуществляется при помощи принципиально новых технологий. Информационные поля часто не пересекаются: популярные исполнители, рекламируемые через консервативную наружную рекламу, и группы, которые продвигают при помощи социальных сетей, имеют настолько различные целевые аудитории, что зачастую каждая из них не имеет ни малейшего представления об «айдолах» друг друга.

В этом плане характерен феномен корейской поп-музыки – k-pop. Песни группы Blackpink имеют миллиардные просмотры. При этом они акцептированы профессиональной средой – например, номинированы на премию Грэмми.

Маркетинг k-pop-групп построен в первую очередь на digital-технологиях. При этом используются и классические методы – прежде всего в создании самого продукта: тщательная работа над имиджем каждого участника группы, отработка пластики и танца. Отношения с фандомом, мерчендайзингом и другими инструментами шоу-бизнеса выстроены идеально. Аудитория этого феномена огромна не только в Южной Корее, но и за ее пределами, при этом изолирована от других аудиторий, которые находятся вне пределов этой коммуникационной среды.

Евгений Фатеев: «Нужно создать ресурсный центр новой культуры, выстроить организационную структуру, которая повторила бы k-pop-волну. Эта работа у корейцев началась с 1970-х годов. Структура, являющаяся по своей сути продюсерским центром, должна производить истории успеха в сфере культурных политик, о которых мы говорим. Речь не о том, чтобы сделать второго певца Шамана, а о том, чтобы продюсировать большие явления и решать массу других, иногда очень скучных, задач.

Мы упомянули k-pop, но это только часть корейской поп-волны. Внутри культуры Кореи развивается множество направлений – кино, комиксы».

К сфере современной культуры уже относится и впечатляющий по своему разнообразию пласт специфически цифровых знаков: гиф-анимация, электронные открытки, ролики, смайлики, стикеры, эмодзи и прочая абсолютно готовая к употреблению семиотическая продукция, которая вполне может удовлетворить запросы потребителя и нести эстетическую информацию. Все это дает возможность мыслить современное искусство не как часть, не как отрасль, не как отдельный вид человеческой деятельности, а как тотальную среду.

Евгений Фатеев: «Чего я не нахожу в своей культуре и на что при этом есть огромный запрос у молодого поколения, так это миростроительство, то есть созидание среды. Быть просто театром или просто кино сегодня недостаточно, если ты желаешь войти в мейнстрим, играть по-крупному. Если российская культура хочет стать одним из ключевых игроков на международной арене, она должна создавать миры, а это не так просто. Кстати, в нашей культуре примеров игр в миры очень мало. Кроме постсоветской фантастики, где автор создает альтернативную реальность, как Лукьяненко в «Дозорах», мне известен лишь один настоящий продуманный мир – это «Незнайка». Он даже на Луну летал! Других примеров миростроительства я не помню. В российской культуре этой традиции как таковой нет».

В этих мирах возможны самые неожиданные, самые радикальные сочетания. Жизнь, в том числе и политическая, к этому располагает.

Дмитрий Ольшанский: «Я помню, как в 2014 году меня поразило вот что: в Севастополе на сцене вместе с Владимиром Путиным и адмиралом Черноморского флота стоит байкер Хирург. В кожаной куртке, с бородой, с длинными волосами, весь в заклепках – в настоящем байкерском прикиде. Я подумал: «Кто бы 30 лет назад, в перестройку, мог представить, что байкерское движение возможно в таком контексте? Рядом с главой государства и адмиралом Черноморского флота. При этом не теряя своего стиля». Это невозможно было вообразить».

Отдельная тема – компьютерные игры, созидающие целые миры со своими реалиями, героями, архетипами, сюжетами, музыкальным сопровождением, художественным решением и всем тем, что бывает в кинематографе, только в разы больше и эффектнее. Образы и мемы компьютерных игр сегодня приходят на смену культовым персонажам книг или фильмов XX века и становятся новыми культурными кодами современного мира.

4. Осмысление и анализ. Последние культурологи

В наши дни почти не видно авторов, которые пытались бы осмыслить культурологические процессы сегодняшнего общества на том уровне, на котором в 1960–1970-е годы это сделали Ролан Барт, Жан Бодрийяр или Жак Деррида. При всех различиях этих ученых, их роднит отрицательное отношение к обществу потребления. Интересно, что все они – представители французской философской школы и явно противостоят англосаксонской модели осмысления действительности. Сегодня крайне интересно читать их работы, экстраполируя сформулированные ими теории на нашу реальность: во многом они читаются как пророчества.

Конечно, анализ культурных реалий существует и в наши дни. Просто он видоизменился. Реальность ведь тоже стала иной, нежели в середине прошлого века, когда в интеллигентской среде было модно читать Леви-Стросса, знать, что такое «структуральный лингвист», и цитировать Барта.

Из научных исследований, доступных интеллектуалам и востребованных людьми с высшим образованием, полученном в советских вузах, анализ современной социокультурной ситуации перешел в те же форматы и сферы интернета, в которых продвигается сам художественный объект.

Например, подробный и вполне внятный разбор феномена k-pop, о котором мы говорили выше, можно почерпнуть на ресурсе lifehacker. Конечно, он не впечатляет «умной», научной терминологией и как будто не претендует на философское осмысление этого явления. Однако дает внятное представление о механизмах явления, его основных свойствах и функционировании. И каждый, кто прочтет этот бесхитростный текст, легко осознает, то k-pop отражает феномен мировой поп-культуры в целом со всеми его свойствами: приоритет технологии над смыслом, формы над содержанием,