Книга Психотерапевт - Бернадетт Энн Пэрис

хуже всего то, что никто не поймет, из-за чего я от него ушла. Как выразилась Джинни, ведь он же никого не убивал. Все будут думать, что мы расстались из-за того, что он сидел в тюрьме, — и это правда. Но не в том смысле, в котором все думают!

— А Лео понимает?

— Подозреваю, что нет. Даже после всего, что я ему сказала, он, кажется, так ничего и не понял. Но ты-то, Дебби, ты меня понимаешь? Понимаешь, почему я не могу с ним остаться?

— Да, — мягко произносит она. — Но, знаешь, если ты хочешь, чтобы и люди тебя поняли, ты можешь им все объяснить. Сказать, что чувствуешь и почему.

— Не могу, — говорю я сдавленным голосом. — П­ускай лучше думают, что я не хочу его простить.

— Ты уже придумала план действий?

— Только на ближайшее время. Лео разрешил остаться в доме еще на две недели, а вот что делать дальше, я пока не знаю. Можно я немного поживу у тебя? Мой коттедж будет занят до февраля, и до тех пор мне надо будет что-нибудь придумать.

— У меня ты можешь жить сколько угодно, и ты прекрасно это знаешь. Вряд ли мы будем друг другу мешать. Можешь занять обе спальни в задней части дома, одну превратить во временный кабинет, а взамен будешь каждый день кататься со мной на Бонни. Как тебе такое предложение?

На глаза наворачиваются слезы.

— Идиллия, — всхлипывая, выговариваю я.

— Все будет хорошо, — уверяет она.

— Надеюсь.

— Что ты сегодня делаешь?

— Не знаю. Пока не очень понимаю, с чего начать. Какая-то растерянность.

— Тогда почему бы тебе не взять выходной? Немного развеяться? Я уверена, что в Лондоне море всего интересного. Надо воспользоваться тем, что ты пока еще там, и прогуляться по городу, посмотреть достопримечательности.

— А знаешь, неплохая мысль, — говорю я, чувствуя, как на душе становится легче.

Мы еще немного болтаем. Дебби предлагает мне забрать из дома только самое необходимое и договориться с Лео о том, чтобы моя мебель пока осталась у него — письменный стол, мамин туалетный столик, книжный шкаф и комод сестры и отцовское кресло — до тех пор, пока я не смогу вернуться в коттедж.

— Ну а если он не согласится, можешь пока поставить все это в один из моих сараев, — говорит она.

— Я уверена, что он не откажет. Не хочу рвать с ним отношения. Мне бы хотелось знать, как он тут, как у него дела. — Я на секунду задумываюсь. — Слушай, я сказала, что приеду через две недели, но, если вдруг решу уехать отсюда раньше, это ничего?

— Да хоть завтра! — радостно отвечает Дебби. — Или даже сегодня!

— Спасибо, Дебби, что бы я без тебя делала?

Закончив разговор, решаю последовать ее совету. Составляю список мест, которые хочу посетить до возвращения в Харлстон, и начинаю с музея Виктории и Альберта. В метро, окруженная людьми, которые едут куда-то по своим повседневным делам, я снова осо­знаю, какой удушающей может казаться жизнь в «Круге» для людей вроде меня, которым не нужно каждый день выходить из дома и отправляться на работу. Зато для тех, кто на целый день уезжает в офис, возвращаться вечером в такой дом — наверное, все равно что в рай. Покой и комфорт, счастливый оазис посреди большого города с его толпами и суетой.

Гоню прочь мысли о Лео и стараюсь не думать вообще ни о чем, кроме прекрасного дня в Лондоне. По дороге домой встречаю Еву.

— Элис, привет! — восклицает она и кивает на сумки, которыми я обвешана. — Откуда это ты?

— Устроила себе выходной и поехала в музей Виктории и Альберта. Просто восторг! Еще прошлась по магазинам в Южном Кенсингтоне, побаловала себя парой новых вещей, а потом сидела в кафе и смотрела в окно, как вертится земля.

— Звучит великолепно.

— В выходные хочу посмотреть еще немного достопримечательностей. Завтра — Тейт и, если времени хватит, прокачусь на кораблике до Тейт-модерн. А на воскресенье я запланировала Кенсингтонский дворец, потом прогулку в Гайд-парке.

— Там у них в оранжерее прекрасная чайная комната. Обязательно зайди.

— Отличная мысль! А может, и ты со мной? — предлагаю я, потому что знаю: нам недолго осталось общаться. — За мой счет — в благодарность за то, что ты такая замечательная соседка.

О том, что я уезжаю, говорить пока не хочу: она обязательно спросит почему, а я еще не придумала, что на это отвечать.

— С удовольствием! — говорит она. — Тем более что все выходные у Уилла репетиции.

— Отлично! Встретимся в три?

— Думаю, нужно забронировать столик. Хочешь, я им позвоню?

— Позвони, пожалуйста!

На следующий вечер звонит Томас:

— Прошу прощения за то, что беспокою в выходной. Хотел узнать, как у вас дела.

— Все в порядке, спасибо. — Я тронута его заботой. — Ну, то есть не то чтобы в порядке, не так-то просто свыкнуться с мыслью, что Лео не тот человек, за которого себя выдавал. Но я стараюсь отвлечься — исследую Лондон.

— Звучит разумно. Где вы уже побывали?

Рассказываю ему о своих походах в Викторию и Альберта и в оба музея Тейт.

— Завтра у меня Кенсингтонский дворец и прогулка в Гайд-парке. А у вас как дела? Хорошо проводите выходные?

— Да, у меня гостит сын. Мы с бывшей женой проводим с Луи выходные по очереди. Сегодня возил его в «Мир Гарри Поттера», и этот «Мир» меня совершенно вымотал. Гораздо сильнее, чем ребенка.

Я смеюсь.

— Надеюсь, завтра у вас будет день поспокойнее.

— Я тоже. Возможно, просто погоняем мяч в парке.

— По-моему, тоже довольно энергичный вид отдыха. Знаете, я так рада вашему звонку — как раз хотела вас кое о чем спросить. Когда вы приходили в прошлый раз, вы всего лишь хотели узнать, не получила ли я письма от Хелен? Ну, я к тому, что вы же могли просто позвонить.

— Вы правы. Мог. Но когда мы говорили на прошлой неделе, вы так резко прервали разговор, что я забеспокоился, не расстроил ли я вас чем-нибудь. Или, может быть, вас расстроила тема, которую мы обсуждали. Я все думал и думал об этом, а потом Хелен сказала, что написала вам, и я обрадовался — появился повод заглянуть к вам и проверить, все ли в порядке.

— Вы меня не расстраивали, — говорю я. — Не помню, что именно мы тогда обсуждали, но я точно расстроилась не из-за того, что вы мне сказали.

— Мы говорили о вашей соседке и о том, что, возможно, там был кто-то, кому не понравилось, что вы спросили ее о Нине.

— Ах да.

Я вспоминаю: тогда я думала, что Тамсин могла подслушать наш разговор с Лорной.

— По-прежнему не знаю, что думать. Вряд ли Лорна опасалась, что ее услышит Эдвард. А та, вторая, — ее я тоже больше не подозреваю. Но я почти не сомневаюсь, что в «Круге» есть секреты.

— Я тоже в этом уверен.

При мысли о Тамсин вспоминаю еще кое-что, о чем хотела спросить у Томаса.

— Тамсин на днях упомянула одну вещь. После гибели Нины она постриглась, а потом ей вдруг пришло в голову: а что, если она сделала это, подсознательно решив, что убийца — фетишист, любитель длинных волос и теперь, возможно, придет за ней. Как вы думаете, это правда? Это действительно мог быть фетишист?

— Возможно. А может, у всего этого было некое символическое значение. На протяжении веков женщин стригли в наказание за распущенность — такой был способ публичного унижения. Во время Второй мировой войны во Франции подобная участь постигла многих женщин, спавших с немцами.

— Но если убийца Нины решил наказать ее за распущенность — другими словами, обвинил ее в супружеской неверности, получается… что это все-таки Оливер?

— Или тот, кто хотел стать ее любовником и ревновал из-за того, что она выбрала другого. Или тот, кто осуждал ее за внебрачную связь. — Томас замолчал. — Простите, Элис, Луис ждет, чтобы я почитал ему перед сном,