Книга Дневник шпиона - Николай Григорьевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы не стали тратить времени на лишние разговоры. Вкратце я сообщил ему о положении дела. Гроп сделал лицо компетентного человека и спросил:
— Адрес Стаута вам известен?
— Не совсем. Известно только, что он живет на Джон-стрит.
— Этого достаточно. Придется устранить его по египетскому способу.
Я осведомился, в чем этот способ заключается. Гроп разъяснил:
— Это прекрасный способ, сэр, если нужно посадить человека на срок до двух недель. Проводится он так: завтра утром я опущу в Лондоне срочное письмо на имя мистера Стаута. В письме будет сказано что-нибудь о взрыве на заводе или о снятии точного чертежа танка. Письмо придет сюда послезавтра утром. Наши здешние ребята подкараулят почтальона, и, когда Стаут начнет читать письмо, они вломятся в его комнату. Он будет утверждать, конечно, что не знает своего корреспондента, но мы ему не поверим и отправим его в Лондон. Недели через две мы его выпустим, извинившись. За это время его уволят здесь, а, может быть, и вы успеете кончить свою миссию. Как?
— Превосходно, — ответили мы с Долгоруким в один голос.
— До свиданья, джентльмены. Мне надо побывать еще здесь в одном местечке, чтобы выяснить адрес этого неугомонного Стаута. Значит, послезавтра утром мы его устраним. До этого постарайтесь не попадаться ему на глаза.
Он ушел, вполне уверенный в себе, но, как всегда, незаметный. А мы вернулись домой. Сейчас же в нашу комнату постучал Фриг.
— Вас тут все время ждал Стаут, — сказал он. — Ему хочется поговорить с вами о России. Ведь он вчера не слыхал начала доклада. Обещал зайти завтра в восемь. Вы уже не уходите, пожалуйста.
Когда Фриг ушел, я спросил Долгорукого:
— Что же нам теперь делать? Ведь если свидание не состоится, нас могут заподозрить в чем-нибудь. Как быть?
— Очень просто, — ответил князь. — Я приму завтра Стаута один. Ведь меня-то он не знает. А про вас я скажу, что вы пошли в театр. Как он уйдет от нас, я поставлю лампу на окно.
10 мая. Все вышло, как мы хотели. Долгорукий отлично поболтал со Стаутом, а я вернулся домой, когда его уже не было.
11 мая. После окончания работы Фриг ждал нас у ворот. Сделал таинственный знак, отвел в сторону и сказал:
— Вы осторожнее, ребята. Стаута арестовали сегодня. И никак мы не можем понять, почему именно его. Ведь он самый спокойный у нас был. Первый арест в группе, и такой странный. А главное, сюда должен был на днях приехать один товарищ из Уэльса. Боюсь я теперь, как бы не накрыли и его.
Товарищ из Уэльса? Не был ли это таинственный Броун? Мы насторожились.
— А когда должен приехать товарищ? — спросил Долгорукий между прочим.
— Завтра. И я не знаю, как быть. Мы хотели устроить собрание группы в его присутствии.
— Можно будет устроить собрание, — сказал Долгорукий. — Ясно, что Стаут арестован случайно.
— Вряд ли. Его увезли в Лондон.
И Фриг ушел, насвистывая.
13 мая, суббота. Писано в поезде "Шеффильд — Лондон".
Мы проиграли кампанию. Товарищ из Уэльса проехал мимо Шеффильда. Он не высаживался здесь. Фриг его встретил на вокзале и рассказал ему о провале Стаута. Таинственный Броун решил, что будет лучше, если он проследует дальше. Он передал привет товарищам и уехал в Лондон.
Все это Фриг рассказал нам в пятницу утром до выхода на работу. Долгорукий спросил его:
— Товарищ уехал в Россию?
— Нет, пока во Францию. А потом в Америку.
— Значит, он американец?
— Нет, он русский. У него только паспорт мексиканский на имя Георга Броуна. Настоящая его фамилия — Бородин.
Фриг ушел. А мы принялись бушевать от отчаяния. Нам даже не хотелось разговаривать о происшествии. Все было понятно. Потом Долгорукий сказал мне:
— Нам больше здесь нечего делать. Когда мы уедем в Лондон?
— Завтра, — ответил я. — Но прежде мы должны получить волчий билет. Он нам может пригодиться.
В тот же день, когда танк, окруженный комиссией из инженеров, выехал в поле, проволочные заграждения не были готовы. Инженер поднял крик:
— Почему не сделаны своевременно заграждения? Комиссия ждет, пока вы растянете вашу паутину! Сказано, чтобы к одиннадцати было все готово.
— У меня свело коленку, — оправдывался Долгорукий. — Она прострелена…
— Если вы инвалид, — сказал инженер жестко, — вам нечего работать на заводе. Рисуйте в Лондоне картины на тротуарах.
Тут Долгорукий обложил инженера прекрасным ругательством, переведенным с русского языка. Я поддержал его. Через час нас вызвали в контору и уведомили, что мы оба уволены за грубость. Мы выругались еще в конторе. Выдававший нам расчет клерк сказал:
— Вряд ли вы, ребята, получите теперь работу на острове. Поезжайте лучше поскорей в Австралию.
Мы обругали и клерка, взяли наши несчастные шиллинги и пошли домой. Вечером рыжий Фриг, узнавши всю историю, переменился в лице и сказал энергично:
— Завтра же подниму за вас агитацию на заводе, товарищи. Просто безобразие, что творится в Англии. Калечат людей, а потом гоняют, как собак…
Мы попросили его не волноваться, так как уже решили ехать в Лондон. Немного погодя коммунисты и Матстоны проводили нас на вокзал.
Поезд ушел. Бесславно кончилась наша операция в Шеффильде! Судя по всему, товарищ из Уэльса был крупной дичью.
ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛОНДОНЕ
14 мая, воскресенье. Лондон. Черт знает, что творится на этом свете!
Мы приехали в Лондон ночью и прежде всего зашли к Гропу, чтобы переодеться. Теплой водой мы отмыли руки, грязь теперь была не нужна нам. Гроп вместе с нами поскулил о неудаче. Затем мы взяли авто и подъехали к дому, где жил Долгорукий. Князь предложил мне переночевать у него. Я согласился, так как не хотел беспокоить деда. Княгиня не была предупреждена о нашем приезде, и мы со смехом представляли себе ее удивление.
Долгорукий открыл дверь своим ключом, и мы вошли в вестибюль. В квартире было темно и тихо. Пока я раздевался, Долгорукий, как экспансивный человек, пошел будить жену. Он даже не снял пальто. Я замер на мгновенье, так как ожидал услышать радостные восклицания княгини. Но вместо этого из спальни раздался звук выстрела.
Я не мог понять, что там случилось. Мне пришла мысль, что коммунисты устроили нам засаду. Я выхватил револьвер и бросился вперед. Но когда я вбежал в спальню, мне все сделалось ясным.
На широкой кровати какой-то неизвестный человек лежал ничком, обливаясь кровью. Рядом с ним стояла на коленях княгиня, протягивая руки вперед. А Долгорукий
