Книга Тетрадь с гоблинами - Дмитрий Перцов

посетило дежавю. Что-то подобное я почувствовал, когда провалился сквозь сцену.

– У нас черчение началось… – проговорил Рома.

– Не впервой прогуливать черчение.

– Да как-то она злится последнее время. Двояк мне влепила.

– Скоро последний звонок, Рома. Хорош уже.

– А если там ловушки?

– Какие ловушки?

– Кинжалы в стенах, ядовитый газ, ямы с шипами. Говорящий труп.

– Ты в “Лару Крофт” переиграл?

– Нет, я просто знаю, что древние гробницы тщательно охраняются от расхитителей.

– Рома, решили – значит решили.

– Да, это так, но можно же спуститься в подвал… – Рома с надеждой посмотрел на Стивена.

– Не-не-не, пацанва, – зачастил тот, – вы меня видели? Я старый. У меня сын. Жена. Теща. Собака. Если там какая-то дичка, меня утопчут.

– Что это вообще значит? Какая дичка, кто утопчет? – не понял я. – Вы на каком языке говорите?

Но Стивен был непреклонен. Он даже отошел к сторожке, чтобы в случае чего запереться. Тоже мне сторож. Решили – пойдем мы с Ромой. Но сперва попили чаю с черствыми крекерами. Оставили предсмертные записки.

Первым ногу на верхнюю ступеньку поставил я. Рома плелся следом. Потому что я – Индиана Джонс этой тусовки. Арагорн на фоне хоббитов. Хан Соло среди эвоков.

– Удачи, пацанва. Я буду молиться Древним богам, чтоб вы там не переломали ноги.

Глава 21. Мастера первой помощи

Лестница – хорошая метафора: карьерная, социальная, в небо. Мы бежим вверх, когда находим свой путь, и валимся кубарем, если нас бросает девушка (меня никогда не бросала, потому что у меня не было девушки). Спускаться по ступеням Башни печали – это нечто новое. Проникновение в иную вселенную сквозь глубину веков, пробуждение генов, памяти предков. Здесь ходили древние орвандцы! Я воображал их, слушая стук Роминых ботинок по камню; наблюдая, как пляшут в свете фонарика тени и чувствуя под ложечкой хохот. Подобно героям Лавкрафта, мы погружались в неведомое, близился Древний хаос. В нас росло желание обнаружить нечто грандиозное и…

– Может, все-таки, на черчение? – Рома высморкался в рукав. Мы миновали второй пролет, когда лучики поддержки от моего друга угасли окончательно.

– Тут половина ступеней разрушены, мы свернем шеи.

– Уже минут пятнадцать от урока прошло. Пока вернемся – пройдет еще десять. Нас и в класс-то не пустят.

Рома вздохнул. Вытащил из кармана резиновые перчатки и надел.

– Два вопроса, – сказал я, – первый: зачем тебе перчатки? И второй: зачем ты носишь их с собой?

– Бактерии, – деловито произнес Рома. – И вирусы. Все это могло дожидаться нас веками. Раз уж мы не вернемся, я предпочту перестраховаться.

У меня зачесалась щека, но Рома перехватил мою руку:

– Не прикасайся к лицу, пока не помоешь руки с мылом!

Мы продолжили спуск, и в скором времени я окончательно зарекся спасать мир вместе с Ромой. Кошмар какой-то: то ему влажность воздуха повышенная, то ступени слишком крутые, камень рыхлый. По его словам, нам следовало надеть велосипедные шлемы. И, наверное, рыцарские доспехи.

– Рома, давай мы просто молча помолчим.

Лестница все не заканчивалась, и в этом походила на фильмы Стивена Спилберга. Почему такая длинная? Или это мы медленные?.. Шарахаемся от каждого звука. А еще селфимся (у меня штук двадцать накопилось на телефоне минуты за три) и фоткаем голые стены. Никаких картинок и изображений. Наконец Рома резко остановил меня и шепнул:

– Стой! Ты слышишь?

– Что опять? Уровень радиации поднялся?

– Да нет. Прислушайся…

Поначалу тишина ничем не отличалась от любой другой тишины. Но тут: цок-цок-цок, где-то внизу, еле уловимо. Щелканье? Или потрескивание… Как у рации.

– Что это?

– Понять не могу, – шепот Ромы обещал сорваться на крик. – Чудовище?

Или…

Мы посмотрели друг на друга и одновременно выпалили:

– Стрекот кузнечика!

Мы спустились на десяток метров и сразу обнаружили источник звука. Устроившись в углу ступеньки, нам пел маленький кузнечик. Деловой и совершенно не боязливый.

– Как он сюда пробрался?

– Через щель.

– Мы глубоко под землей.

– А кузнечики не под землей живут?

– Нет. Они в траве живут. И сидят.

– Может, не будем дальше идти?

– Ты испугался кузнечика?

– Они бывают ядовитые. Оранжерейные кузнечики.

– Ты всех ядовитых насекомых наизусть знаешь?

Рома не ответил, но все-таки согласился, что опасаться – пока (и он это подчеркнул) – нечего. Мы продолжили спуск. Скоро кузнечиков стало больше. Мне невольно стало казаться, что наступила ночь. Маленькая ночная серенада наших новых знакомых вызывала воспоминания об уютных деревенских вечерах, когда меня увозили к бабушке и дедушке на бесконечно счастливое лето.

– Что-то спать хочется, – зевнул Рома.

– Сегодня выспишься без сюрпризов, – сказал я. – Но потерпи.

– Тебе не кажется, что сейчас часов десять вечера?

– Кажется.

– Странное ощу… А-а-а-а!!!

Рома заорал, как бешеный, и не без причины. Мимо нас снизу метнулось нечто, взмахивая широкими крыльями, и скрылось за поворотом лестницы.

– Блин. Блин… – Рома впервые в жизни ругнулся и прилег на ступени. Его глаза были широко раскрыты, и я будто своей грудью чувствовал, как колотится его сердце.

– Все нормально, Ром, – сказал я. – Это сова.

– Сова? – тяжело дыша, спросил он. – Что тут делать сове?

– Мне бы знать.

– Не пойду дальше, хватит с меня сюрпризов.

– Хорошо, поднимайся наверх.

Рома успокаивался. В конце концов, жив-цел-сова. Кости не переломаны, ногами можно передвигать.

– Подниматься тоже не буду.

– У-у, – послышался крик совы. В сочетании с хором кузнечиков это усилило ощущение ночи.

– Тогда поваляйся тут. Я спущусь один.

Рома, несколько раз вздохнув, все-таки поднялся.

– Нет уж. Одного я тебя тем более не отпущу.

Дальше спускались молча. Не подумайте, что это длилось часы. Просто мы – такие себе Рик О’Коннор. Каждый поворот давался с трудом. Вдруг там опасность? Я случайно отфутболил какую-то железяку; она с грохотом полетела вниз.

– Что это было?!

Мы посветили фонариками. Странно. Очень странно.

– Вилы, – сказал я и пожал плечами. На каменной ступени действительно лежали крестьянские вилы без черенка. Один зубец сломан, на трех других – густой слой ржавчины. Вскоре мы наткнулись на другой крестьянский инвентарь: серпы, грабли, мотыги. На парочке сохранились недосгнившие рукояти.

На одних граблях мы увидели лоскут черной ткани, но, боясь подумать, что это может означать, не придали особого значения находке. Через пару минут лестница кончилась и мы оказались на маленькой ровной площадке, усыпанной то ли пылью, то ли песком.

– Наконец-то, – сказал я.

Перед нами была полукруглая деревянная дверь.

* * *

За дверью послышался громкий стук. Мы подскочили и застыли в нелепых позах.

– Ты слышал?

– Нет… Да. Нет.

– Что это было?

– Не знаю. Я думаю, мне кажется, я чувствую, что… Не знаю.

– Надо проверить.