Книга «Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз - Алексей Николаевич Баскаков

другие усердствуют и боятся теократии и цензуры»[393].

Вернувшись из Рима, он снова заверил публику в своей приверженности Западу и не преминул все же сказать несколько слов против коммунизма. В статье, датированной 10 мая 1953 и вышедшей в сентябре во французском журнале «Компрандр», он писал:

Из-за своих корней и формирования меня как личности я не гожусь в приверженцы коммунизма. Я знаю ужасы этой церкви, хотя страх перед ее мировым господством не мешает мне видеть ее правоту – пусть и в высшей степени относительную – перед лицом недугов нашего позднекапиталистического мира, который вместо того, чтобы из своей угрожаемой ситуации черпать импульсы для внутреннего обновления, технически чудовищно вооруженный, вынашивает безнадежные планы уничтожения. <…> Мое чувство принадлежности к Западу, сознание моей неспособности жить под идейным прессом восточной ортодоксии и ее тактических капризов не позволяют мне говорить о нейтральности[394].

Этим пассажем, особенно его последним предложением, Томас Манн еще раз отвечал критикам своей пресс-конференции в Вене. Он явно не хотел, чтобы ему ставили в упрек мнимую нейтральность, за которой прячется симпатия к диктатуре. Одновременно он критиковал «позднекапиталистический мир» и признавал за коммунизмом определенную правоту перед лицом недугов этого мира. Советской стороне был давно знаком этот «диалектический» прием, когда последующая фраза ослабляла смысловой эффект предыдущей. Бехер и другие специалисты были достаточно опытны, чтобы выделить в рассуждениях Томаса Манна «рациональное зерно», отмести все ненужное и не отталкивать писателя критикой, которой он и так постоянно подвергался на Западе. Ни из Москвы, ни из Восточного Берлина, как и раньше, не последовало никакой отрицательной реакции на его «слова против коммунизма».

В начале статьи для «Компрандр» Томас Манн вынес строгий приговор политическому климату в США: «надзор за убеждениями, недоверие, воспитание доносительства, отказ в выдаче паспорта уважаемым, но неугодным ученым, <…> жестокое изгнание инакомыслящих в экономическую пустыню – все это, увы, встречается на каждом шагу». Свобода в Америке, писал он далее, находится в опасности, а страх коммунизма побуждает иные умы оправдывать фашизм. И эту критику он тут же ослабил, заверив, что демократические основы американской жизни, несмотря ни на что, здоровы и прочны. Сильное движение против «страха и мессианской спеси» уже чувствуется[395].

Таким образом, в коммунистическом мире эту статью в целом вполне могли расценить как «прогрессивную». В ней знаменитый писатель осуждал власти США, признавал недуги капитализма, в очередной раз выступал за мир и указывал на растущее недовольство здоровых сил американского общества. Эти моменты были слишком весомы, чтобы отдельные недобрые слова о коммунизме – как «ужасы» или «идейный пресс» – могли перевесить их политическое значение.

Приверженность западному миру Томас Манн в схожих формулах выражал в частных письмах[396] и интервью. На этом уровне его «диалектический» метод был понятен не всем. Корреспондент западногерманской газеты «Любекер нахрихтен» писал о нем 11 июня 1953 года: «Один из величайших среди писателей! Но, определенно, не среди политиков. Когда он высказывался на политические темы, за его мыслью часто было трудно уследить»[397][398].

Коммунистические СМИ разных стран продолжали бороться за Томаса Манна. Качество публикаций, в зависимости от навыков и опыта авторов, было очень разным. 8 июня 1953 года он читал в Гамбургском университете отрывки из своего романа «Признания авантюриста Феликса Круля». Сообщение об этом в коммунистической газете «Гамбургер фольксцайтунг» являет собой – в отличие от статьи в австрийской «Фольксштимме» в ноябре 1952-го – образец вульгарно-пропагандистской эксплуатации имени Томаса Манна. Сначала автор похвалил удивительную энергичность пожилого писателя, процитировал несколько фраз из его эссе на тему немецкой культуры, а затем без обиняков перешел к пропаганде: «В полицейском государстве Аденауэра неофашистское культурварварство снова распространяет зловоние. Антисоциальному, антидемократическому и антинациональному произволу противостоят слова великого немецкого буржуазного писателя Томаса Манна: “Антибольшевизм есть величайшая глупость нашей эпохи».

Материал о Томасе Манне в газете Итальянской компартии «Унита» от 3 мая 1954 года выгодно отличается от цитированной публикации. Ее корреспондент, посетивший писателя по его новому месту жительства под Цюрихом, только в одном пассаже дал почувствовать свою политическую ангажированность:

Что думает Томас Манн о состоянии военной тревоги, в котором чувствуют себя все народы из-за неконтролируемого действия новых бомб? Вопрос более чем излишний для тех, кто знает его позицию. А он, зная, сколько крови коммунисты пролили за свободу, восхищается великими усилиями, которые они приложили в борьбе с немцами, подавая этим даже либеральной буржуазии пример мужества, и не питает к ним предубежденной неприязни, хотя сам он и не коммунист; точно так же, как он не заявляет, что он против Америки, хотя знает границы американской политики, хотя с горечью наблюдает за усиливающимся распространением фашизма, который – точно как писатель это раньше предсказывал – завоевывает Америку под маской свободы[399].

Очевидно, что корреспондент газеты «Унита» был прекрасно знаком с тенденцией политических выступлений Томаса Манна. В цитированном фрагменте он коснулся их важнейших пунктов: борьбы за мир, сдержанной симпатии к коммунистам и неприязни к официальной Америке в связке с якобы опасностью фашизма.

Томас Манн снова жил в Европе. Он без труда получил вид на жительство в Швейцарии и в начале февраля 1954 года купил дом в Кильхберге под Цюрихом. Но призрак сенатора Маккарти преследовал его и там. 2 марта он записал: «Если не найдется славный молодой человек, который застрелит Маккарти, то с Америкой будет еще хуже, чем с Германией»[400]. Кажется, что в образе главного охотника за коммунистами Томас Манн болезненно ненавидел слом очередной конструкции, которая несколько лет придавала его жизни стабильность. Швейцария в основном представляла тот Запад, которому он был привержен. В Соединенных Штатах и Советском Союзе он видел угрозу этому Западу, причем от Америки, по его ощущению, исходила большая опасность. В США он провел четырнадцать лет и стал гражданином этой страны. Деятельность Маккарти (Трумэна и Эйзенхауэра он ставил с ним в один ряд) разрушила его миф благожелательной Америки Рузвельта. Советский же Союз он знал только по сообщениям СМИ и некоторым частным отзывам. В его глазах СССР активно боролся за мир и против фашизма и вырастал на основе «устремленной в будущее» идеологии. От советской стороны он в течение десятилетий видел почет и уважение. Ему было известно о коммунистическом терроре и насилии, но они были «далеко» и ощущались как абстракции.

7 и 8 мая 1954 года «Теглихе рундшау» перепечатала фрагменты из материала газеты «Унита» под заголовком «Томас Манн против войны и испытаний атомной