Книга Одурманивание Маньчжурии. Алкоголь, опиум и культура в Северо-Восточном Китае - Норман Смит

Возможным было и предоставление секс-услуг как на территории заведения, так и в гостинице поблизости, куда хостес могла сопроводить гостя. Ожидалось, что хостес будут активно общаться с мужчинами, которые, судя по рассказам современников, составляли большую часть их клиентуры. Сексуальные услуги предоставляли не все женщины. Характер и степень взаимодействия с гостями зависели от конкретного заведения и конкретных людей. Вне всяких сомнений, отдельные хозяева заведений настаивали на том, чтобы их сотрудницы вступали с посетителями в сексуальные отношения. Иногда хостес становились настолько популярными, что приобретали некоторую степень автономии. Так, Су Цю заговаривала с посетителями лишь выборочно и могла себе позволить не отвечать им вовсе. Такая линия поведения лишь усиливала соблазнительность наиболее известных хостес [Hua 1936e: 7]. Однако большинство их не имело таких привилегий, размер их доходов, а иногда и сам факт их жизни зависели от уровня удовлетворения ожиданий клиентов и начальства. После 1932 г., когда вместо фиксированного оклада ввели систему оплаты исключительно из чаевых, хостес столкнулись с еще большей зависимостью обеспеченности собственного существования от настроений своих клиентов. Вполне очевидно, что такие условия оказывали влияние на пределы того, что они считали в своей работе допустимым. Разнообразие функционала, который вменялся хостес, ставило под вопрос представления о «признанных талантах» женщин и их применении на рабочих местах. Физическая близость хостес к незнакомым мужчинам вкупе с неоднородным внедрением положений закона «Об опиуме» на практике вызывала вопросы о том, что именно происходило за закрытыми дверями розничных опиумных точек.

С начала до середины 1930-х гг. в газетах регулярно обсуждался феномен хостес, который даже вдохновил Юй Чжичжу на публикацию в 1933 г. в Тяньцзине «Полного сборника о женском гостеприимстве». Критические настроения в отношении хостес ярко проявляются в следующем длинном отрывке из статьи «Шэнцзин шибао», называвшейся «Хостес опиумных притонов попирают моральные устои общества: почему фушуньские власти не могут ввести запрет на профессию?»:

С момента своего образования Маньчжоу-го следовало «пути правителя», опиралось на прибыльные предприятия, а также противостояло коррупции. Предполагалось, что страна станет процветающей, а ее народ – сильным. С самого начала были запрещены частное производство и импорт опиума. С течением времени стали возникать розничные опиумные точки, и люди смогли курить опиум, не скрываясь. На первых порах курильщиков было немного. Товар плохо продавался, и продажи не покрывали издержки. Владельцы магазинов желали зарабатывать, на все остальное им было наплевать. Они постепенно начали расширять свои заведения и нанимать хостес, которые, привлекая курильщиков, обеспечивали их бизнесу стабильность. Хостес не были особо разборчивы в вопросах морали и не обладали хорошими манерами, а заботились лишь об удовлетворении своих желаний. Женщины такого рода отличаются друг от друга происхождением или степенью пристрастия к опиуму, однако все они в целом делают одну и ту же работу. Многие из них не ведают стыда. От рассвета до заката они расхаживают под толстым слоем косметики, желая понравиться курильщикам. Днем эти женщины разжигают дым, ночью – огонь кожи и плоти. Отлично организованные розничные опиумные точки стали притонами для проституток. Распутным бездельникам теперь не обязательно посещать публичные дома. Вместо этого они наведываются в розничные опиумные точки и выбирают себе хостес по душе, чтобы вместе покурить и пофлиртовать. Клиенты довольны тем, что они получают. Однако во что превратится наш мир, если таким заведениям будет дозволено существовать? Я не могу представить себе это будущее. Наше Маньчжоу-го, стоящее на принципах «пути правителя», должно отдавать уважение богам и Будде и следовать трем устоям и пяти незыблемым правилам конфуцианства[190], а также естественному ритму жизнедеятельности страны. Если мы не очистимся от этой скверны, то как же мы сможем смотреть в глаза остальному миру? Все города, желая способствовать укреплению морали и этики, наложили жесткие запреты на деятельность хостес. Однако некоторые населенные пункты превозносят [предлагаемые хостес] лакомства и с любопытством [пробуют их]. Все это приводит к совращению обычных молодых людей. Целыми днями напролет они «возлежат в постелях и наигрывают на малой флейте», постепенно становясь наркоманами, а потом и нерукопожатными изгоями [Shengjing shibao 1935j: 11].

Этот отрывок содержит ключевые критические замечания по поводу работы хостес, а также в целом опиумной отрасли в Маньчжоу-го. Хостес представлены в нем как жадные, эгоцентричные нелицензированные торговки наркотиками и секс-услугами, которыми манипулируют беспринципные предприниматели, стремящиеся подорвать моральные устои выстроенного на религии государства – оплота экономического развития. Хостес считали пятном на международной репутации нового государства. Заодно им вменяли в вину банкротство публичных домов. Женщин обвиняют, строго говоря, не в торговле секс-услугами, а в лишении работы лицензированных представителей секс-индустрии и нанесении ущерба этому сектору. Журналисты сообщали, что владельцы публичных домов начали подавать заявки на лицензирование в качестве розничных опиумных точек [Hua 1936a: 7]. Более того, хостес обвинялись в введении в порочный круг новичков, которых привлекало роковое сочетание интоксикантов, секса и недобропорядочного поведения. Освещение событий в подобном ключе отражает споры современников по поводу того, что может являться для женщин подходящей работой, и демонстрирует состояние местного общества, в котором, как отмечают авторы, до появления с созданием Маньчжоу-го розничных опиумных точек было «совсем немного курильщиков». Подобное живописание все более развивающейся (во многом благодаря хостес) отрасли было призвано противостоять как заявлениям критиков Маньчжоу-го, утверждавших, что именно доминирование японцев в опиумной торговле с целью «отравить весь мир» [Amleto 1938: 101] привело к нарастанию рекреационного потребления опиума, так и заявлениям сторонников Маньчжоу-го, которые рационализировали японскую оккупацию, упорядочившую повсеместное потребление опиума и зависимость от наркотика. Хостес, возможно, пользовались благосклонностью владельцев и клиентов заведений, однако социальные реформаторы и руководители предприятий, на которых работа таких женщин сказывалась негативно, громогласно порицали их за участие в опиумной отрасли. Закон «Об опиуме» требовал сократить потребление опиатов и в конечном счете ликвидировать хостес как отдельную профессию. Однако эти женщины продолжали выступать официантками, потребителями и символами опиумной промышленности еще многие годы.

По состоянию на 1936 г., через четыре года после введения закона «Об опиуме» и через два года после установления недвусмысленного запрета на работу в качестве хостес, последние продолжали работать во многих заведениях и оставались в центре внимания социальных комментариев. Отчет полиции Фэнтяня за 1936 г. фиксирует результаты телесных осмотров женщин, которые сопровождаются признанием факта их работы в качестве хостес и однозначными сравнениями их с подвергавшимися схожим обследованиям проститутками. Составители отчета отмечают, что хостес просто не являлись в правоохранительные органы по требованию последних, поэтому количество прошедших осмотр женщин – 49 – не следовало воспринимать, как точную статистику по работающим в Фэнтяне хостес[191]. Многие женщины продолжали работать нелегально,