Книга Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

разворачивается, и в его голосе снова появляются раздраженные нотки. Так всегда, когда они начинают ругаться. — Здесь речь идет о Никите, который тебе тоже нечужой. Хоть ты так и не смогла его полюбить. Впрочем, ничего удивительного, ты всегда думала только о себе. Никита, — он поворачивается ко мне, — что бы ты сейчас ни услышал, я хочу, чтобы ты не сомневался — ты лучшее, что со мной случилось в этой жизни. Я тебя всегда любил и буду любить.

— Я, — снова мой голос срывается, — я знаю, пап…

— Ладно вам, Топольские, — примирительно говорит Она, — хватит драматизировать! — и обращается ко мне: — Это правда, Никита, я тебе не чужая. Твой тест не обманул, у нас самый высокий уровень родства. Я твоя тетя, родная. Твоя мама — моя старшая сестра. Она умерла сразу, как ты родился.

Глава 23.1

Я ожидал услышать все, что угодно, только не это. Моя настоящая мама — тетя Яна, о которой в семье не принято вспоминать. О ней я знал лишь, что это старшая сестра матери и что она умерла. Давно. Семнадцать лет назад.

Когда я родился…

— Почему... — спотыкаюсь на каждом слове, глубоко вдыхая и выдыхая, — почему вы мне не рассказали, что тетя Яна… Яна… что она моя мама? Кому нужна была эта ложь? Что это изменило?

— Мы с твоим дедом думали, что так будет лучше, — глухо говорит отец. Он снова отворачивается к окну и упирается в подоконник. Ловлю себя на том, что мне тоже легче говорить правду, когда не смотрю в глаза. — Для нас всех это оказалось шоком. У Янки было слабое сердце, но беременность протекала нормально, и никто не предполагал, что оно не выдержит нагрузки. Катя поначалу носилась и нянчилась с тобой, и я поверил, что она сумеет заменить тебе маму. Но ее, как ты уже знаешь, хватило ненадолго.

— Ты правда такой идиот, Топольский? — с искренним недоумением смотрит на него моя тетя.

А мне, когда все встало на свои места, вдруг становится легче. Я сам не знал, как на меня давило то, что я не нужен собственной матери.

— Я любила твоего отца, Никита, наверное с детства, — обращается она теперь ко мне. — Наши родители были партнерами по бизнесу и часто обсуждали, что хорошо бы нас поженить. Янке нашли выгодную партию, а мне отец пообещал, что я выйду замуж за Топольского. Но твой отец меня в упор не замечал. Я была для него младшей дочерью родительских друзей, младшей сестрой одноклассницы. И все. Девки на нем гроздьями висели, он их менял каждую неделю. Но только я для него была будто в шапке-невидимке.

Она говорит как в пустоту, глядя перед собой, и так, словно отца здесь нет.

— И ты решила меня подставить, — продолжает отец, уперевшись лбом о стекло. — Устроила ловушку.

— Я слишком любила тебя, Андрей, — ровным голосом говорит тетя. По ней и не скажешь, что речь идет о каких-то чувствах. — Мне надоело ждать, пока ты нагуляешься.

— Зато я тебя не любил, Катя, — устало отвечает отец, — никогда. Может и хотел бы полюбить. Ради Никиты. Но не смог.

— Да ты и не пытался, — наконец-то сквозь безразличную маску прорываются живые эмоции. Я в полном шоке, потому что впервые в жизни вижу на ее лице неприкрытое страдание. — Если бы ты меня хоть немного любил, я бы все для тебя сделала. Я бы родила тебе ещё хоть десять детей, но ты меня никогда не хотел. Всех, кого угодно, только не меня. Ты даже женился на этой глупой курице Янке, только чтобы не на мне! Ты упирался до последнего.

— Да, — отец яростно трет ладонями лицо, — так и есть, я женился на Яне, чтобы не жениться на тебе. Вот только не смей ее оскорблять, тебе до нее как до Луны. Она была добрая девушка с золотым сердцем, а ты эгоистичная и злобная. Никогда не понимал, как в такой семье как ваша, могло родиться такое чудовище.

— Ой ли? — прищуривается тетка, смутить ее, как всегда, невозможно. — Это я чудовище? Кто бы говорил! Тогда расскажи Никите правду, только всю, как она есть! Расскажи, ну?

Отец закрывает руками лицо, застывает, а потом качает головой.

— Правду о тебе Янка говорила, что ее младшую сестру унес злобный тролль, а вместо нее принес тебя.

Тетя еще некоторое время сидит, вперившись в одну точку, а потом резко поднимается с кресла.

— Пойду я, Топольские, соберу вещи. Заявление на развод подпишу. Тебе, Никита, нечего на меня обижаться. Матерью я тебе стать не смогла, но теткой была вполне себе приличной. Согласен?

Киваю на автомате. Здесь не поспоришь, она часто меня прикрывала перед отцом. Она доходит до двери и оборачивается.

— Знаешь поговорку: «Кому Бог не дал детей, тому черт послал племянников»? Так это про меня. И это не про наказание, если ты меня понимаешь.

Удивительно, но да. Я ее понимаю.

— Тебе лучше было мне все рассказать, ма… тетя Катя. Я бы не жил столько лет с уверенностью, что меня не любит собственная мать.

Неожиданно она соглашается.

— Ты прав, прости меня. Мы с твоим отцом заигрались в дочки-матери. Когда все уляжется, думаю, мы с тобой сможем подружиться. Заново.

И уходит.

Мы оба смотрим ей вслед, а когда за ней закрывается дверь, я поворачиваюсь к отцу.

— Как так получилось, папа? Почему она назвала тебя чудовищем?

Глава 23.2

Андрей

Топольский смотрел в глаза сына и видел себя. На сколько он тогда был старше? На ерунду. На вшивые несколько лет, и Никита сейчас намного ближе к тому, тогдашнему Андрею, чем к Андрею нынешнему.

Вот только он лучше него, Топольский в этом не сомневался. Он не мог объяснить, но был твердо убежден, что окажись тогда на его месте его сын, он сумел бы остановиться сам и остановить остальных.

И как ему теперь все это рассказать? Как вылить на голову семнадцатилетнего парня все то дерьмо, которое столько лет копится в его душе? Как решиться вот так взять и уничтожить себя в глазах сына? Для которого отец — Андрей знал совершенно точно