Книга Таинственный остров - Михаил Леккор

меньше учился того же Васьки в моей же школе.

Оно, разумеется, будет хорошо видеться, что я помолодел. С другой стороны, они же меня с детства не видели. Пусть-ка определят, как я старею!

Стоял, ожидаючи, Вика на всякий случай взял за руку. Нет, они мне ничего не сделают и

без магии. А уж с моей темной магией я их и мизинцем задавлю. Только ведь люди, да еще ребята знакомые.

— Серега! — узнал, наконец, Васька, — салага зеленая! Что-то вдруг ты такой молодой, а так ничего. Ты-то что здесь делаешь, заблудился, что ли?

Гости заржали, довольные примитивной шуткой. Я же не обиделся. Это все обычно в пацаньем кругу, пусть и уже на уровне почти стариков.

И заговорили, пацаны, это хорошо. А заболтать я всех могу, не зря я кандидуб исторических наук и доцент с большим стажем!

— Так же как вы, — бодро отрапортовал я, — шел, забылся, очнулся, гипс! — заржал для них, потом уже серьезно пояснил: — за грибами я шел, а оказался на острове, неведомо как и неведомо где. Только было это уже дней десять. Тоже поначалу обалдевал, а потом вот начал жить. Деваться-то некуда.

— Ребятенка как-то прижил, — ядовито подколол Васька, — видимо, хорошо живешь, бродяга!

Ха, Васька он такой весельчак, хоть стой, хоть падай. Однако, пришел видать в себя, коли прикалываться начал.

— Попаданец, как и вы, — пояснил я, — поговорим, мужики, перетереться надо.

Гости одновременно кивнули. Молодцы, мужчины, понимают, что информация в новом месте, прежде всего.

— Только отойдем в тень, на острове днем жарко, — предложил я.

Собственно, они и сами это понимали, мало что обливались обильным потом. Снова кивнули, отошли в день домика. Он хотя и был невысоким, но тень давал хорошую. Если бы еще ветер был! Увы, но морское дыхание сюда не доставало.

Я стащил с себя рубашку, оголив торс. Предложил:

— Раздевайтесь, мужики, а то испечетесь днем. Тут тропики, солнце палит, только держись! В тени ни черта не будет.

— Ни черта себе! — сильно удивился Васька Филатов. Сказал он, конечно, нечто другое, матерщинное, но я уж поскромничаю, — что-нибудь знаешь?

— Немного, но вы все равно крепчайте. Во-первых, из нашей Удмуртии мы оказались на тропическом острове где-нибудь в Тихом океане. И уж, понятно дело, не в России! А у вас, как пить дать, загранпаспорта нет.

Мои гости от неожиданности эмоционально удивились. Матерщинно-деревенски, понятно, поэтому я подробности передавать не буду.

— Но это еще не все, — предупредил я, — во-вторых, и, наверное, самое главное, перед вами на остров попали две женщины и их постреленок — кивнул я на Вика, молясь Христу или Аллаху, хоть кому, что бы он не проболтался о своем возрасте, — так вот они примерно здешние и утверждают, что Россия — это империя и почти никогда, за исключением нескольких лет, не была республикой!

Новость была через чур уж радикально и тяжелой, типа мешка по голове. Только находилась в них не пыль, а нечто тяжелое, типа камней или металл. Гости мои от этого замолчали. Даже тяжко замолчали. Через примерно час Васька робко (!) сказал:

— А, может, это они ошиблись и оказались попаданцами в наше мире? Где доказательства?

А он молодец, Васька! Не зря он так назван! Все Васьки (и Василисы) обалделые до фига. И их ничем не пробьешь, даже металлическим кузнечным молотом.

— Я ночью звездное небо смотрел, — со вздохом сказал я, — совсем незнакомое. Если это и Земля, то отнюдь не наша.

Тут даже Васька намертво замолчал. Я еще не сказал им, как и Наташе с Виками разных полов, что после долгого разговора с Гжее понял уже, что, если этот мир окажется третьим, и не нашим, и не их, то сильно удивляться не надо. Но об этом позже, не зачем им так сразу в морду, да еще очень больно.

— Гжее, — телепортировал я артефакту, — а остальные попаданцы этой партии скоро здесь появятся? Или нам день — другой надо ждать?

— Трудно сказать — не разочаровал он меня обилием трудностей, — я могу лишь выделить временной промежуток — сутки — двое. И все.

Ха, а ведь прямо не скажешь, удивятся. Еще в драку полезут, придется бить. Решил потихонечку подойти к тему:

— А вы как сюда попали?

— Дак мы утром по асфальтовой дороге на работу шли, — первый раз открыл рот знакомый незнакомец. О, точно голос знаю, значит, свой человек, просто за чередой лет забылся, — а теперь вот здесь и ничего не знаем, — он с надеждой посмотрел за меня, признавая мое первенство.

Вот и хорошо, Васька хоть и шебутной, но тот всегда признавал, что я его и старше и гораздо умелее по жизни.

А вот и он, договорил за своего знакомого:

— Нас, вообще-то, было несколько десятков, но куда-то все потерялись. Остались вот только мы двое. Особые какие, прямо повезло-то как!

Васька был явно и в отчаянии, и заинтригован удивительными событиями. Я поспешил поднять его градус:

— Никуда не денутся, все окажутся здесь же, практика жизни это показывает. Просто где-то заблудились, — я было хотел рассказать про петлю времени, в которую остальные рабочие попали, но вовремя прикусил язык. Откуда у меня такая информация, хоть и кандидуба наук, но так-то обычного человека? А им с чего лукавого все это знать?

Несуразно замолчал, потом предложил:

— Мужики, у меня такое предложение, пойдем-ка к нам на стоянку. Пожуем чего-нибудь с мясом, отдохнем в тени. А здесь оставим записку, хоть мелом на стене дома. Он имеет деревянные стены, самый раз писать!

— Мы согласны, — сразу же согласился Васька за себя и за своего товарища, не давая хотя бы пискнуть — одобрительно или отрицательно, — только я сам напишу, чтобы они поняли, что свои.

Ай да Васька, ай да сукин сын, все он понял или хотя бы заподозревал. Просто понимает, что не то место, чтобы уточнять прерогативы. Но свои позицию, хоть и немного, отстаивать будет. Ну и пусть, он же не раб на кораблике, да и я не собираюсь тащить их в ловушку. Каждый, как может, так и живет.

— Там в сторожке, по-моему, в ящиках одного из столов лежал мел, — предложил я, — возьми!

Я не то, что бы нагрузил его работой, как самого салажистого из нас троих. Наоборот, указал ему, что он свободен в своих действиях. От него ничего не прячут и никак не ограничивают. Васька это понял и, не пытаясь, отбиваться от не его работы, встал и зашел в домик.

Оттуда он немедленно с отвращением громко сказал: