Книга Барышня. Нельзя касаться - Ксюша Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ладонь неторопливо и ритмично двигается. Вместе с нею сдвигается крайняя плоть… А я, как завороженная, хочу взглянуть в лицо Марка, узнать, что он думает, что он чувствует сейчас, но оторвать глаз от этой руки не могу!
И хоть взгляд сосредоточен в одной конкретной точке его тела, я замечаю сейчас все каким-то боковым зрением — его широко расставленные ноги, его напряженный пресс, его вторую руку, особенно пальцы, сжатые в кулак, с силой сжатые… И только в лицо взглянуть не могу!
Внизу вдоль его плоти мне видны выступающие вены. И там, наверное, пальцами можно почувствовать неровности кожи, все бугорки эти, даже если не смотреть… Я вижу, как после очередного движения его руки на самом кончике выступает небольшая капелька… И понять не могу, почему именно тогда, когда я это замечаю, зачем-то облизываю губы и непроизвольно сглатываю наполнившую рот слюну. А еще больше мне непонятно, почему Марк вдруг громко стонет. И, наконец, мои глаза подпрыгивают к его лицу, когда я слышу:
— Бля-ядь! Я от одного твоего взгляда сейчас кончу! Еще раз так сделаешь и все…
В голове пусто. Внизу живота странно тянет, словно перед месячными… И я не замечаю, как делаю эти два шага к нему. И вот уже моя рука, не решаясь коснуться сразу, осторожно отводит его ладонь, и освобожденный от захвата член тяжело покачивается…
Затаив дыхание веду указательным пальцем вдоль венки сбоку, начав путь от колечек волос в паху и, замедляясь до предела, заканчиваю его на самой вершине, пройдясь по влажности и растирая её по головке.
Марк втягивает воздух сквозь стиснутые зубы — по звуку это понимаю, и завороженно смотрю, как моя рука, по своей личной инициативе, без приказа мозга, обхватив мужскую плоть, повторяет те самые движения, которые Марк только что делал сам…
52 глава. Марк
Очень надеялся, что она тоже меня хочет. Хоть и не понимает этого сама. Хоть и не поверит, если я скажу. Потому что не осознает даже, что смотрит с такой жадностью, с такой жаждой, что меня от её вида только ведёт дико! Так ведет, что я на грани всё время, и рука на члене в этом совершенно не виновата!
В Катиных глазах видна вся борьба, которая внутри, в бедной рыжей головке, происходит сейчас — ей страшно, потому что помнит, потому что какие-то мудаки когда-то поиздевались над этой девочкой, но ведь природа, она требует своего! И как же здорово, что это так!
Я боялся только одного — сорваться, накинуться на неё, испортив все, чего с таким трудом добился. Особенно трудно стало, когда, отодвинув в сторону мою руку, она неожиданно обхватила член своей ладошкой!
Я готов был рассмеяться — так сосредоточенно, с таким любопытством разглядывала Катя мою плоть и действия своих рук! И в другой ситуации, если бы не со мной это сейчас происходило, например, я бы точно хохотал, но…
Было не до смеха. Ей не нужны были усилия, чтобы довести меня до оргазма. Ей нужно было просто смотреть и вот так легонько скользить ладошкой вдоль члена. А прикушенная губа и румянец на щеках доделали бы за неё всю работу!
И ведь если так рассуждать — я пытался растянуть удовольствие, поэтому размышлял о каких-то глупостях — если так рассуждать, секс — он и есть секс. И какая бы мне была разница, с кем он происходит? Ну, вечером с Инной в ванной… Ну, с Катей сейчас… Но ведь с Инной тогда в голове словно блок стоял — нельзя, не могу, не буду! Хотя мог же с ней раньше, и делал, и не скажу, что секс с бывшей женой мне не нравился! И откуда этот запрет взялся? Откуда это желание — быть верным вот этой удивительной женщине с грустными глазами? Откуда такая реакция именно на нее — такое чувство, что и у члена глаза появились — с нею хотел, как угодно, пусть даже только взглядом…
Ладошка все увереннее и увереннее скользила по готовому вот-вот взорваться стволу. Катя сосредоточенно, словно выполняла ответственную работу, прикусив нижнюю губу, наблюдала за процессом. Ее алые щечки подсказывали мне, что не страх она сейчас испытывает! И пусть даже стыд — с ним проще справится! Не страх — и хорошо! А мой взгляд вдруг с ее лица переполз вниз и уперся в проступающие под майкой соски.
Она меня, на самом деле, и физически тоже хочет! Ах, ты ж… Неожиданно острым наслаждением прострелило позвоночник и я, еще минуту назад собиравшийся растягивать удовольствие, вдруг запульсировал в Катиной руке и выплеснулся в ее ладонь. И ведь на пару секунд только от дикого удовольствия зажмурил глаза, а когда открыл их, не смог сдержать улыбку — на Катином лице большими буквами можно было написать: "ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО". И, конечно, отправляясь в ванную за полотенцем, не смог удержаться, чтобы не пошутить над нею:
— Что, Катюша, не можешь решить, что тебе дальше с этим делать?
А когда вернулся, она лежала под одеялом, натянув его до самого подбородка.
— Тебе никто не говорил, что перед сном нужно мыть руки? — грозно свел брови, с трудом сдерживая улыбку.
— Я салфеткой вытерла, — пропищала она, снова покрываясь краской и явно избегая смотреть в мою сторону — а ну, конечно, трусы же я так и не надел!
Сама справилась, значит! Ну и хорошо, если так. Впрочем, если Катя думала, что теперь может спокойно улечься спать, она ошибалась. Градус моего возбуждения был немного понижен, голова приобрела способность связно мыслить. И пусть я догадывался, что рядом с Катей это ненадолго, я собирался продолжить… Выключил свет и шагнул к кровати.
— Пустишь меня к себе? — приподнимая краешек одеяла, ласково спросил ее.
— Э-э, ну-у, может, я и не засну уже… И сон мне больше не приснится… Иди к себе лучше, наверное…
Ага, сейчас! Всё так здорово складывается, и тут вдруг "иди к себе лучше"! Уйти и не позаботиться о тебе? Я ж не изверг какой-то! Но говорил Кате я не то, что думал:
— Ты знаешь, мне тоже часто кошмары снятся… Под утро особенно. А теперь, после того, как ты меня разбудила, точно нормального сна в одиночестве не будет. Я
