Книга Сахарские новеллы - Сань-мао

месяца три, а может, и все пять.

Я всегда ходила в поселок по короткой дороге, пересекавшей два сахарских кладбища. Местные жители заворачивают покойников в саван и закапывают в песок, а сверху хаотично насыпают камни.

Однажды я шла, как обычно, меж могильных холмов, стараясь не наступать на спящих вечным сном и не тревожить их покой.

Вдруг я увидела древнего старика, сидевшего неподалеку. Охваченная любопытством, я подошла посмотреть и обнаружила, что он занимается резьбой по камню.

Боже милосердный! У его ног были свалены в кучу десятка два каменных фигурок! Выпуклые лица, птички, детские фигурки, голая женщина с раскинутыми ногами и наполовину показавшимся из потаенного места младенцем, всевозможные зверушки, верблюды, антилопы…

От потрясения я едва не лишилась чувств. Сев на корточки, я спросила его:

– О великий художник, продаете ли вы свои творения?

Я протянула руку и взяла вырезанное из камня лицо. Не веря своим глазам, я глядела на это чудо, такое трогательное в своей шероховатой безыскусности. Я на все была готова, чтобы унести его с собой.

Старик, похожий на безумца, посмотрел на меня рассеянным взглядом.

Я взяла три статуэтки и сунула ему тысячу песет. Позабыв, что мне надо было в поселок, я понеслась в сторону дома.

И услышала за спиной хриплый крик: старик ковылял за мной. Я прижала к груди свои камушки, не в силах с ними расстаться.

Старик потащил меня обратно. В отчаянии я спросила его:

– Слишком мало? У меня больше нет с собой денег. Но я могу принести еще…

Говорить он не мог. Согнувшись, он подобрал две каменных птички и вложил мне в руку.

В тот день я не обедала. Я лежала на полу и любовалась творениями великого безымянного мастера. Душу охватило такое благоговение, что никакими словами не описать.

Узнав, что я заплатила за статуэтки тысячу песет, соседи чуть со смеху не умерли. Ну и дурища, подумали они. А я подумала: как же трудно понять друг друга людям разных культур…

Для меня эти статуэтки были бесценны!

На следующий день Хосе дал мне еще две тысячи песет. Я отправилась на кладбище, но старика там уже не было.

Лютое солнце опаляло пустынное кладбище. Ни души вокруг, лишь желтый песок да каменные курганы. Чья душа вручила мне пять статуэток на память? Благодарность моя не знала границ.

Вскоре Хосе заделал квадратный проем в крыше.

В доме появились барабан и фляга из козьей кожи, кожаные мехи для раздувания огня, кальян, сотканное вручную местными мастерами яркое покрывало, причудливой формы камни – творения песчаных бурь, «розы пустыни», как величают их местные жители.

Потихоньку прибывали заказанные нами журналы на испанском и китайском языках, и конечно – американский National Geographic, куда же без него!

Пролетел год, и дом наш превратился в настоящий художественный музей.

Наши холостые друзья, взяв выходной, не гнушались приезжать к нам на целый день издалека. Я всегда изыскивала способ угостить бессемейных приятелей свежими фруктами и овощами и готовила для них ребрышки в кисло-сладком соусе. Так у Хосе появилось несколько закадычных и преданных друзей.

Друзья тоже в долгу не оставались. Получив от матушки из далекой Испании посылку с хамоном и сосисками, они никогда не забывали поделиться с Хосе, чтобы он угостил меня. Добрейшие были люди.

Однажды в конце недели Хосе появился с букетом цветов, в быту именуемых «райскими птицами».

Я затаив дыхание приняла их, опасаясь, что красные птички выпорхнут из моих рук и улетят обратно в рай.

– Это подарок от Манолина.

Подарок дороже любого злата.

С тех пор каждые выходные в углу комнаты пышным огнем полыхали «райские птицы», которых приносил с работы Хосе.

Книжки Хосе большей частью рассказывали о дикой природе, об океане, о звездах. Книг о человеческой природе он не любил. Читать читал, но говорил, что человеческая жизнь не допускает поверхностных суждений.

Поэтому он так заботился о наших «райских птичках». Менял им воду, подкармливал аспирином, срезал подгнивающие стебельки. О побуждениях Манолина он не задумывался.

Манолин же, поселив у нас огненных райских птиц, сам больше не приходил.

Когда Хосе уехал работать на месторождение, я пошла в контору и позвонила Манолину по внутренней связи. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз, сказала я ему.

Он пришел ко мне в дом, я принесла ему газировки и серьезно на него посмотрела.

– Говори все как есть. На душе сразу полегчает.

– Я… я… Разве ты сама не видишь?

В отчаянии он обхватил голову руками.

– Я кое о чем догадывалась, но теперь вижу. Манолин, дружище, посмотри на меня.

– Я не собираюсь ничего предпринимать, и надежд никаких не питаю. Не вини меня.

– Не надо больше цветов, хорошо? Не надо…

– Ладно. Я уеду. Прости меня, я виноват. И Хосе… я…

– Пико, – назвала я его по фамилии, – ты ничем меня не обидел. Ты выразил женщине свое восхищение, за что же тут извиняться?

– Не буду больше досаждать тебе, прощай! – произнес он тихо, почти со слезами в голосе.

Хосе так и не узнал, что Манолин приходил ко мне в его отсутствие.

Через неделю Хосе вернулся домой с большой коробкой книг.

– Чудак этот Манолин, – сказал он. – Уволился ни с того ни с сего. Его просили остаться до конца месяца, а он ни в какую. Книжки вот отдал нам.

Я вытащила наугад одну книжку: «Под звездами Азии»…

Душу мою пронзила печаль.

С тех пор, когда к нам приходили друзья, я с особым тщанием следила за своими словами и манерами. Хозяйка дома отныне стояла на кухне и не участвовала в мужских разговорах обо всем на свете.

Дом наш теперь был удобен, чист и прекрасен. Моя бесплатная женская школа ушла на длинные каникулы.

Больше года я веду занятия для соседских девушек и женщин. Вот только цифры они учить не хотят, уроки гигиены игнорируют, деньги и финансы им неинтересны. Каждый день, приходя ко мне, они первым делом несутся примерять мою одежду, обувь, краситься моей помадой, карандашом для бровей, мазаться кремом для рук, а то и просто валяться всем скопом на моей кровати. К тому времени мы купили настоящую кровать – небывалое диво для тех, кто всю жизнь спит на полу.

Когда они приходят, в моем чисто прибранном жилище сразу образуется кавардак. Читать они не умеют, но о знаменитостях вроде Жаклин Кеннеди Онассис знают больше меня. Знают они и Брюса Ли, и всех знаменитых испанских актеров и актрис.