Книга "Матросская тишина" - Борис Седов

Вскоре в палату вошла медсестра – грузная пожилая женщина с металлическими зубами – и принесла лежачим больным санитарные утки.

– Не обоссались еще, горемыки? – спросила с сарказмом.

– Вроде нет, – заставил себя через силу улыбнуться Грек.

– Тогда вперед, – хохотнула медсестра, протянула Артему судно и направилась к неподвижно лежащему у дальней стены соседу. Когда она подошла вплотную и глянула на него, челюсть у женщины медленно отвисла. Слова были не нужны – лицо толстухи сказало обо всем куда лучше. Мужчина был мертв.

– Отмучился, болезный, – сочувственно прошептала медсестра, перекрестилась и торопливо вышла в коридор. Минут через пять в палату в сопровождении незнакомого Греку врача вошли двое ходячих больных с носилками. Доктор быстро осмотрел труп и молча кивнул: «Можно забирать». Мужики перетащили мертвеца на носилки и вынесли прочь. Еще через полчаса вернулась хмурая медсестра, содрала со шконки постельное белье и унесла вместе с подушкой.

На провисшей железной сетке остался один голый матрац.

От появившегося после прихода Уварова сдержанного оптимизма не осталось и следа. Снова навалилась хандра, в голову начали лезть безрадостные мысли. Заныла отбитая почка. Артем закрыл глаза и попробовал уснуть, но – безрезультатно. Время почти не шло, оно тащилось с медлительностью старой черепахи. Думать не хотелось ни о чем, кроме скорого освобождения. Так, капля за каплей, вытек остаток дня, вечер и вся ночь. Утром, после завтрака, от которого подкрепившийся бананом Грек отказался, в палату привезли сразу двух тяжело больных арестантов. А где-то полчаса спустя заявились гости в лице, а точнее, роже помятого, попахивающего алкоголем следователя Алексея Михайловича Птицына с красными, как у кролика, бегающими глазками. Присев рядом с Греком на табуретку, непривычно суетливый Птицын, стараясь не глядеть в глаза Артема, без предисловий рванул с места в карьер:

– У меня для вас хорошие новости, гражданин Греков. Вы свободны.

– Неужели? – ухмыльнулся Артем, внутри которого все пело и ликовало: «Молодец, Игос!»

– Я еще раз внимательно просмотрел ваше дело, в частности – результаты экспертиз, и счел возможным вынести постановление об освобождении вас из-под стражи до суда. На котором, очень может статься, вы вообще пойдете как свидетель. Дело в том, что гражданка Смоленская, у которой вы якобы украли кошелек в «Шереметьево», на самом деле таковой не является. Это – неизвестная мошенница, присвоившая чужой паспорт и приклеившая к нему свою фотографию. А настоящая хозяйка утерянного документа никаких претензий ни уголовного, ни какого-либо иного характера к вам не имеет. Изъятое же у вас при задержании вещество, как выяснилось, не принадлежит к наркотикам, да и к аварии вы не причастны. А ваш институтский приятель, лейтенант Уваров, по старой дружбе отказался писать заявление о нанесении ему телесных повреждений. Так что не вижу оснований для вашего дальнейшего нахождения в этих казенных стенах за казенный счет. Можете быть свободны. Прямо сейчас. Кстати, – вильнув взглядом, словно между прочим сообщил следователь, – Уваров с машиной уже ждет вас на улице, возле ворот СИЗО.

– Я должен где-нибудь расписаться? – Артем почти без труда сел на шконке, готовый, несмотря на острую боль в спине и боку, немедленно броситься на выход.

– Да. Вот здесь, – Птицын достал из кожаной папки какой-то бланк с печатью и протянул Греку китайский «паркер». Артем не глядя чирканул закорючку. Следователь спрятал документ и сказал: – К сожалению, вам придется совершить короткое путешествие до машины в этой робе. Уваров не привез для вас сменной одежды, а ваш спортивный костюм… вряд ли вы теперь захотите его когда-нибудь надевать.

– Спасибо за заботу, – фыркнул Артем и неожиданно для следователя легонько ткнул его кулаком в грудь. – Кстати, ты ничего не забыл?

– В смысле? – сразу насторожился Птицын.

– В смысле принести мне свои искренние и глубокие извинения. Об остальном, включая «стакан» с водой и прочие развлечения вертухаев, мы с тобой, сука, позже поговорим. И не здесь.

– Д-да, конечно, – на лицо следователя легла тень. Было видно, что ему очень хочется ответить Греку какой-нибудь язвительной гадостью, но Алексей Михайлович заставил себя сдержаться. – Извините, это была ошибка. Больше такого не повторится. Что же касается неадекватного поведения контролеров, в результате которого вы оказлись в больнице, уверяю, я здесь совершенно не при чем. Все претензии высказывайте лично начальнику СИЗО подполковнику Шалгину.

– Выскажу, – пообещал Артем. – С занесением в челюсть.

– Вы способны передвигаться или вам нужна помощь? – излишне вежливо осведомился Птицын.

– Обойдусь, – Грек стиснул зубы, сунул босые ноги в валяющиеся под шконкой заскорузлые больничные тапки, слегка покачиваясь от головокружения, встал на ноги и вопросительно просмотрел на проворно вскочившего следователя.

– Тогда я провожу вас к выходу, – пробормотал Алексей Михайлович и нарочито бодро первым вышел из палаты в коридор. Отлично зная о незавидном физическом состоянии бывшего арестанта, Птицын явно издевался, умышленно быстро перемещаясь по тюремным переходам и совершенно не оборачиваясь. Артем, весь мокрый от холодного пота, едва поспевал за ним следом и беззвучно матерился. В этот момент он бы скорее умер, чем попросил проклятого следака сбавить шаг. Зато со вчерашнего дня, когда он не мог даже самостоятельно дойти до туалета, ему заметно полегчало.

Наконец короткое путешествие было закончено. Следователь предъявил на контроле у выхода из СИЗО все необходимые бумаги, и через пару секунд они благополучно вышли на улицу. Глухо хлопнула дверь КПП. Проклятая столичная тюряга, едва не превратившаяся для Грека в погребальный склеп, осталась позади. Артем полной грудью вдохнул холодный, отчетливо попахивающий бензином и близкими морозами воздух и на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением облизывающего лицо ветра. Следователь не торопил. Подождал, пока вырвавшийся из мрачной «Матроски» арестант насладится первыми глотками свободы, и только затем, указав пальцем на припаркованную на другой стороне улицы дорогую иномарку, сказал:

– Вон его тачка. Уваров вас ждет. А я, пожалуй… Всего доброго, Артем Александрович. Следователь торопливо кивнул и как-то слишком быстро, чуть ли не бегом, зашагал прочь. Грек, догадывающийся о причинах столь поспешного бегства, проводил улепетывающего Птицына презрительным взглядом и, зябко поежившись от холода, пронизывающего насквозь тонкую одежонку, направился к машине.

Поджидающая его иномарка, признаться честно, несколько обескураживала своей ценой. На другой стороне дороги сверкал черными боками идеально вымытый джип «мерседес-гелендеваген», так же мало сочетавшийся со скромной зарплатой лейтенанта ОМОНа, как выдвинутое против Артема неделю назад обвинение – с его реальными действиями. Однако с такими метаморфозами эпохи варварского накопления капитала сталкиваться приходилось чуть ли не на каждом шагу. По-настоящему странным было совсем другое – сидящий внутри роскошного внедорожника, за черными стеклами, Игос отчего-то не спешил покидать уютный салон и с улыбкой бросаться навстречу Артему с распростертыми объятиями.