Книга Что мы пожираем - Линси Миллер

– Не подходите, – сказал он, вращая иглу в руках.

Один стражник не подчинился. Он подскочил к суверену, она схватила его за плечо – и он согнулся пополам. В его горле зияла рваная рана.

– Без обид, – сказала суверен, сплевывая кровь и поворачиваясь ко мне. Рана в ее груди была наполовину закрыта и почти зажила. – Я бы поступила точно так же. Но ты слишком медлительна.

– Разве? – спросила я, показывая ей нож. Она бы сначала ранила меня. Я двуосененная, а это значит, что я представляю большую угрозу.

Ее благотворец уже работал. Она вонзила иглу в свою руку и стиснула зубы. Мою руку закололо, и нож начал крошиться. Теперь работает и ее грехотворец.

А я знала, сколько времени им нужно.

«Уничтожь способность ее благотворца ее исцелять, – взмолилась я. – Возьми в жертву жизнь Крика».

Мой худотворец оторвался от меня, и я на секунду замешкалась. Жизнь не равна жизни; для того, чтобы творец убил, даже косвенно, ему нужно гораздо больше, чем одна душа. Равного обмена не было. Вселенная не использовала те же весы, что лиранские торговцы. Вот почему Алистер был в более подходящей позиции для смертельного удара.

Алистер посмотрел мне в глаза и проводил взглядом моего грехотворца. Он не мог сделать то, что сделала я, из-за связывающего его знака. Но он и так понял, что именно я уничтожила.

Он вонзил иглу ей в грудь и вытащил ее.

Рука суверена дернулась, но ее творцы уже были заняты. Даже если бы не были, она больше не могла исцеляться. Ее игла со стуком упала на пол. Алистер сделал шаг назад.

Гиацинта Уирслейн рухнула на пол, и расколотая корона упала с ее трупа и покатилась по полу.

Те стражники Уирслейнов, что прислушались к предостережению Алистера, упали на колени и прижали лбы к полу. Алистер посмотрел на меня и указал на корону. Его руки были такими же красными, как и мои. Один за другим пэры опустились на колени. Я медленно подошла к нему и подняла окровавленную корону с пола. Он встал перед троном.

Я водрузила корону ему на голову и поклонилась.

– Если кого-то из вас что-то не устраивает, скажите об этом сейчас, – сказал он. Когда никто не ответил, он кивнул. – Заседание на сегодня закрыто. Все вы явитесь сюда завтра в полдень. Понятно?

По комнате эхом разнеслись слова согласия.

– Хорошо, – сказал Алистер. На его лице было пять длинных красных полос, проходящих через его улыбку. – Можете идти.

Они исчезли в одно мгновение. Остались только мы с Ханой. Я подняла ее на ноги, и она застонала от боли.

– Позволь… – начала я, но она покачала головой.

– Ты ведь додумалась использовать это в качестве жертвы? – спросила Хана, указывая на свою рану.

– Это отвлекающий маневр, – сказала я. – Я могу ее исцелить.

– Нет! – на отпрянула от меня, слова заглушались ее стиснутыми зубами. – Я пойду к Сафии. Ваше превосходительство, завтра утром я приду с отчетом.

Она захромала прочь, положив руку набок, и я сделала глубокий вдох. Это было справедливо. Доверие можно восстановить.

– Лорена? – голос Алистера дрогнул.

Я обернулась. Он застонал и обхватил голову руками. Его очки упали на пол и разбились.

– Я убил свою мать, – сказал он. – Я убил свою мать.

– Да, – я присела на корточки перед троном и обняла его, удерживая в вертикальном положении. – Ты это сделал.

– Она убила моих сестер. Я хотел… Я думал, что так будет лучше. Что так будет по-другому. – Он положил голову мне на плечо и прошептал: – Почему мне не становится лучше?

– Дыши. – Я опустила нас на пол. Наши руки и ноги переплелись, он лежал у меня на коленях. – Все в порядке. С тобой все в порядке.

– Они не будут меня бояться… если увидят меня таким, – сказал он, оставляя на моем пальто кровавый след. Он сжал иглу так сильно, что она врезалась ему в ладонь.

«Возьми мою способность насладиться этим днем, – взмолилась я своему благотворцу, – и вылечи его руку».

Мой благотворец загудел. Боги, текущие по моим венам… но он называл своего творца монстром.

– Кого волнует, что подумают другие? – спросила я. – Ты сделал то, что собирался сделать.

– Ты не понимаешь. То, что ты сделала с Криком, не равно этому, – он сильно сжал мою талию и я почувствовала, как его ногти впиваются мне в ребра. – На свете есть мало людей, которых я люблю – и труп одного из них лежит сейчас возле нас. Какая от меня будет польза, если я не смогу с этим смириться?

– Она научила тебя именно тому, что ты сегодня сделал. – Я провела пальцем по бледному шраму, пересекавшему его лоб. – Фабрика, на которой работала моя мама, принадлежала Норткотту. Произошел несчастный случай. Она умерла не сразу. Пытаясь ее спасти, я наносила себе глубокие порезы… но каждое утро ей становилось все хуже. И я не могла понять почему. Ты знаешь, почему я и мои творцы – такие?

Его руки заскользили по моим бокам к плечам, по моей шее, по моему лицу. Звуки мира стали гулом, просачивающимся через его дрожащие пальцы.

– Как это связано с…

– Я не закончила, – сказала я, и он поджал губы. – Я поддерживала в ней жизнь, пока не поняла, что это безнадежно и нужно было дать ей умереть. Я продлила ее агонию. Половина моих шрамов появились, когда я пыталась спасти ей жизнь – хотя мне не нужно было этого делать. Ты хоть представляешь, как это больно, чувствовать, как каждый день восстанавливается твоя кожа? Я не помню ее голос, но помню, как она кричала.

Благоосененным было необязательно приносить кровавые жертвы, но Цинлира заставляла нас причинять себе боль. Она научила нас, не словом, но делом, что это единственный способ получить власть – и единственный способ контролировать то, что происходит – а потом винила нас в том, что мы истекали кровью. Долгие часы, длинные порезы. И ничего не менялось.

Хороший способ не дать простым людям нанести ответный удар.

– Я хорошо управляю своими творцами, потому что подвела свою мать, – сказала я. – Но мы – больше, чем польза, которую общество может извлечь из наших ран.

Он уставился на меня широко раскрытыми глазами и опустил руки.

– И что теперь?

Теперь – он с головой окунется в свои исследования, а я спасла Уилла и остальных жителей Цинлиры.

– Мы выясним, как закрыть или заменить Дверь, – сказала я. – Если до тех пор нам придется приносить жертвы, мы будем убивать только тех, в чьей виновности мы будем уверены. Только тех, кто признает себя виновным или явится с повинной. Тебя будут помнить не как суверена с красными глазами, а как того, кто раскрыл секреты Худых и их Двери.

Он кивнул и схватил меня за руку, крепко переплетя наши пальцы. Болезненно. Сустав к суставу и синяк к синяку.