Книга Трем девушкам кануть - Галина Щербакова

– Вы такая приметливая, – польстил Юрай, – и чтоб не увидели, кто в ней сидел?

– Я ж говорила… Я ж думала – смерть… За мной. А у меня не все еще собрано для этого дела… У меня нервы так и всколыхнулись… Ты сам попробуй умереть, не приготовившись заранее… А уже когда я на них плюнула…

– На них? – быстро переспросил Юрай.

Замолкла баба Саня, как бы даже растерялась.

– Вот ты сказал… А и правда… Мне в заднее оконце две головы помнятся… Две. – Баба Саня напряглась. – И зверька рыжая на стекле болталась. Туда-сюда, туда-сюда…

– Этот, из машины, – подключился вдруг божественный мужик, – мне на скотном встретился. Ходил я за фуражом. Дружок твой чего-то там возле забора стоял, наклонившись, я ему «здрасте» крикнул, он не услышал, а тут навстречу этот… Очки у него такие, как зеркало… Посмотрел на меня и пошел дальше.

– Ничего не сказал?

– Сказал, – угрюмо ответил мужик. – «Воруешь, дед? – спросил. – Все тащишь и тащишь?» И по мешку меня хрясь, что, мол, там? Иди, говорит, я тебя не видел… Я и побежал. Думал, может, пошла новая мода ловить за фураж?

– Так он шел к Михайло?

Задумался мужик.

– И не знаю, что тебе сказать. К нему или обратно?

– Пошли, – попросил Юрай. – Пошли, покажешь, а ты, баба Саня, закуску сваргань какую ни есть.

Но баба Саня завязывала узелки одеяла.

– Я, может, тоже чего вспомню на свежем воздухе, – ответила она. – Закуски у меня городской все равно нет, а картошка стоит сваренная.

Ну и что узнал Юрай? Ничего. «Я вот туточки, а он вот туточки. Я, значит, сюда, а он, значит, туда. А Михайла возле забора».

А вокруг непролазная жижа.

– Как же тот, что из машины, в такую каку вступил? – поинтересовался Юрай. – Тут без сапог…

– Почему без сапог? – удивился мужик. – У него сапоги были. Высокие такие, с отворотами. На охоту в таких начальники ходят… Ванька Тряпкин нашел такие в овраге. Почти новые. У него как раз день рождения был, он утречком побежал за самогоном коротким путем, глянь – сапоги. Сначала один, потом другой. Он прямо весь аж похолодел. Чтоб в день рождения и такое. Он неделю их сушил, а когда высушил, то стал бояться, что кто-то признает их. Он парень совестливый, он с сапогами обошел всех, чтоб убедиться, что они ничейные…

Иван Тряпкин был дома, ковырялся в приемнике.

– Жена к матери поехала, а я кумекаю, нельзя ли его запустить по новой. В школе я как-то больше соображал, а сейчас мозги на раскоряку.

Просительный взгляд на Юрая получился у него невольно, и Юрай подумал: «Вот я идиот, что забросил свое радиобаловство, помоги я сейчас мужику, он бы мне все отдал».

– Не уверен, но давай посмотрю. – Юрай развернул к себе распахнутое нутро старой радиолы, баба Саня и мужик вежливо сели на маленьких табуреточках у входа. Приготовились ждать.

Неважно, что дело не получилось.

– Я на это и не рассчитывал, – сказал Иван. – От нечего делать сел…

Но выяснилось, что дело было. Сапоги были предъявлены, и «фуражный» мужик признал в них те, которые видел на очкастом. Уже вчетвером они дошли до того места, где Иван их нашел. «Сначала левый, потом правый».

«Вот как это было, – подумал Юрай. – Они уже уезжали. От сапог плохо пахло. „Их надо выбросить, – могла сказать Лидия Алексеевна. – Не тащить же в Москву“. Интересно, лежала ли в машине „сменная обувь“? Или пришлось Лидии Алексеевне спускать Лоде ботинки, чтоб он смог выйти из машины? И как они их выбрасывали. В окно на ходу или открывали дверь? На ходу – точно, иначе чем объяснить, что сапоги не лежали рядом?»

А потом пили разбавленный спирт, заедали картошкой, обжаренной в свиных шкварках. И опять мужик со скотного двора на несколько секунд превращался в божество, и в одну из таких секунд он, повернув к Юраю просветленное и мудрое лицо, сказал:

– Он, значит, шел убивать… А меня, значит, обозвал вором… Вот какой, значит, расклад в жизни.

– Помянем раба Божьего, – сказала баба Саня. – Сильно он кому-то досадил. Сапог не пожалели… Выкинули…

– А я считаю, – сказал Иван, – что право носить их я имею. Я нашел, я их высушил. Это ж нельзя такое вообразить, что их выкинули, чтоб потом за ними вернуться?

– Нельзя, – твердо сказал Юрай. – Но ты мне их на недельку дай. Богом клянусь, верну. Хочешь, в залог оставлю документ.

– Мы же друзья, – сказал Иван. – Выпьем за счастливое возвращение сапог. Немаловажная вещь – возвращение. Хоть людей, хоть предметов.

* * *

Юрай плотненько, без лишних слов изложил на бумаге свое следствие. Все равно толстый получился конверт.

– Тут важные документы, – сказал он в секретариате редакции, – надо бы их под ключ.

В пятницу вечером, повесив через плечо охотничьи сапоги, Юрай встал у приватной больнички так, чтоб его видели все выходящие. Конечно, оставался шанс, что Лоди уже в больнице нет. Что именно сегодня он решил ее не покидать. Что к Юраю в таком виде прицепится милиция. Наверняка соглядатаев тут много, раз такой контингент. «Ну что ж, – думал Юрай, – если сегодня не судьба, буду ждать другого случая. Хотя жаль – придумано все красиво».

Лодя вышел и все увидел. Юрай хорошо намечтал эту ситуацию, но все вышло еще лучше. Лодя просто ринулся к Юраю и еще чуть – сорвал бы с Юрая переброшенные через плечо сапоги. Еще чуть – и Лодю можно было хватать за разбой на дороге.

– Эй ты! – засмеялся Юрай. – Не так скоро. Ты ж не хочешь в милицию?

– Хочу! – ответил Лодя. – С тобой, подонком, давно пора разобраться.

– Но как ты себя выдал! Как выдал! – смеялся Юрай. – Признал, значит, вещь?

Лодя уже пришел в себя и стал озираться, ища то ли милиционера, то ли Лидию Алексеевну, то ли машину.

– Да отдам я тебе их, – миролюбиво сказал Юрай. – Но у меня есть цена. Ты знаешь, где я живу. Вы с мадам скупили подо мной этаж. Приходи туда вечером. Поговорим.

– Какая цена? – спросил Лодя.

– Большая, – ответил Юрай. – Хорошая квартира. Машина. Деньги. За твое досье много не будет. Сапоги же получишь просто как приз.

Лицо Лоди искривила брезгливая мина.

– Правдоискатель вонючий.

– Я такой, – засмеялся Юрай.

– Приду, – ответил Лодя.

– Но без хохмочек! – предупредил Юрай. – Я застраховался. Жду в одиннадцать вечера. Одного…

* * *

Хорошо, что у нас хаос. Хорошо.

Прямо из больнички Юрай приехал на свою «нижнюю стройку» и – конечно же! – работяг давно ветром сдуло. Хорошо, что у нас так замечательно равнодушно относятся к своему делу. Хорошо!

Теперь надо было переложить план мероприятия с бумаги на живую жизнь. Прежде всего свет. Юрай «перенаправил» электричество. Потом болты и гайки. Четыре и четыре. Работа оказалась сложная, и около десяти вечера Юрай запсиховал, что не успевает. Успел едва-едва. Ну вот… Все красиво, как на макете. Две одинаковые записки собственным почерком. Без всякой тайны. Одна на свою собственную дверь, другая на ту, что этажом ниже. Идея двух записок пришла в последнюю минуту.