Книга Мой лучший учитель - Эл Найтингейл

Что же до другого пункта, то он тоже меня не смутил. Тогда нет. В случае развода все имущество переходило к Валентину, мне же оставалось лишь десять процентов от совместно нажитого. Разводиться я не собиралась, так что вопросов не возникло.

И все же сам по себе контракт несколько пугал.

Убрав его обратно в папку, снова забралась в постель и, уткнувшись в плечо Валентина, наконец-то задремала. Улыбнулась, почувствовав, как он обнимает меня во сне. Мой мужчина.  Мой любимый лучший учитель.

— Ты потрясающая, Ирина, — прошептал Валентин, словно в забытье. — Я еще ни с кем себя так не чувствовал.

Это признание было, пожалуй, лучше, чем десяток оргазмов. Я почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Как будто обрела крылья и наконец-то смогла взлететь, подняться над всеми житейскими проблемами и невзгодами. Воспарить, вопреки всему.

И даже утром проснулась бодрая и невероятно отдохнувшая. Как будто не ночь проспала, а провела как минимум неделю на курорте.

Валентин вновь довез до института. Но сегодня я уже не испытывала такого трепета перед реакцией окружающих. Мне было все равно, что они подумают. Тем более что сейчас как будто наступило затишье. Бондарев старался меня всячески избегать, чему я была безмерно рада. А Катерина фыркала всякий раз, завидев меня, и, вскинув голову, проходила мимо. Как будто считая недостойным разговор мной. Так я и этому была рада.

В остальном жизнь института текла своим чередом.

Студенты готовились к сдаче экзаменов и зачетов, строчили рефераты и курсовые. Студентки покупали путевки на летний отдых, рассматривали новые модели купальников, но в перерывах, конечно, тоже готовились. Никому не хотелось отправляться на пересдачу.

В том числе по литературе разных эпох.

Валентин Петрович Залесский, несмотря на то, что не достиг порога в тридцать лет, снискал славу злобного и непоколебимого препода. Его нельзя было задобрить подарками или надавить, подключив родителей и высоких знакомых. На него, к моему восхищению, не действовали даже короткие юбочки, нервно покусываемые студентками губы и томные вздохи. Обещал драть три шкуры на зачете — и драл.

Я, наверное, еще ни по одному предмету не готовилась так тщательно. Хотя и прежде сдавала все с первого раза, в этот день нервничала особенно. Не хотела упасть в грязь лицом перед Валентином Петровичем. Его мнение обо мне было особенно важно, в том числе как о студентке. Колени дрожали. Как и голос, когда отвечала на билет. И хоть знала все на зубок, чувствовала, как по спине стекает струйка пота.

— Хорошо, Комарова, очень хорошо, — похвалил Валентин Петрович.

А мне вдруг вспомнилось, как он нежно похлопывал меня по попке, подбадривая, когда я скакала на нем верхом. Это было вчера вечером, потому уши мои стали красными. Как и щеки. Разумеется, никто из однокурсников не мог заглянуть в мои сокровенные мысли, но от того было не менее стыдно.

— Можете идти, — сообщил Валентин Петрович, улыбнувшись. И посмотрел так, что можно не сомневаться: он-то точно знал, о чем я думала.

Вышла из кабинета и привалилась спиной к прохладной стене. Утерла пот со лба и, расстегнув верхнюю пуговицу блузки, подула внутрь, чтобы хоть немного охладиться. Мало того, что отметка на термометре перевалила далеко за двадцать,  так еще и эта нервозность…

Экзамен продолжался.

Из аудитории выходили студенты, бросали на меня взгляды и проходили мимо. С одной из девчонок перекинулись парой слов, но не более того. Я уже поняла, что не собираюсь заводить тесную дружбу ни с кем из института. Да и девчонка слишком перенервничала после зачета.

Что я действительно собиралась сделать, так это дождаться Валентина.

Теперь, когда все о нас уже знали, не было смысла скрываться. После зачета у меня не было лекций, да и Валентин должен был освободиться на сегодня. Так что я предложила ему прогуляться по ближайшему парку.

Он согласился и даже купил мороженое, которое таяло в наших руках, роняя сливочные капли на плавящийся от жары асфальт. Мы с Валентином заняли одну из свободных лавочек в тени и болтали. Обождали, в основном, прошедший экзамен.

— Твоя подруга тупа, как пробка, — Валентин позволил себе едкое замечание. — Придет ко мне на пересдачу, хотя я предпочел бы ее больше никогда не видеть.

— Ты о ком? — поинтересовалась, стирая с его подбородка каплю мороженого. — У меня нет подруг в институте.

— О Катерине Кузнецовой, — поморщился Валентин. — Понимаю, отчего ее за глаза все зовут шалавой.

— Подруга в кавычках приставала?

Мне захотелось надавать ей подзатыльников. Вот почему она сдавала зачет последней, ждала, что останется наедине с преподом.

— Ты ведь не думаешь, что я ей позволю? — Валентин опустил руку мне на талию и придвинул ближе. — Но принимать зачет повторно придется. Хотя я предпочел бы оказаться за тридевять земель от этой потаскушки. Пусть предлагает свои услуги тем, кто в них нуждается.

Как показала практика, Валентину действительно следовало держаться от Кузнецовой как можно дальше. И уж точно не позволять ей повторить тот же трюк с приставанием на пересдаче. Валентин, конечно, не повелся.

Только вот эта дрянь обратилась к ректору. Заявила, будто Валентин Петрович Залесский ее домогался и предлагал проставить зачет, если она переспит с ним. Какая несусветная чушь!

Но в институте разгорелся скандал…

Глава 52

В кабинете ректора, нашей строгой Клары Борисовны, собрался настоящий трибунал. Директор, декан, заведующие кафедрами, несколько преподавателей — их почти не было слышно. А вот визги Кузнецовой разносились на весь институт.

Именно они и привели меня в нужное место в нужное время.

— Комарова, вас не приглашали! — Клара Борисовна попыталась преградить мне путь.

— Но у меня есть что сказать! — возразила, отстранив плечом невысокую щупленькую ректоршу.

Ее пронзительные карие глаза изумленно блеснули за толстыми линзами очков.

В другой момент я бы ни за что не поступила подобным образом, но сейчас не видела иного выхода. Мне нужно было оказаться здесь, пока моего любимого учителя не кастрировали на месте.

Впрочем, судя по хмурым лицам деканов, они не спешили линчевать Залесского, его все ценили и уважали. На Катерину же теперь смотрели как на городскую сумасшедшую. А та картинно заламывала руки и истерила на публику.

— Валентин Петрович не приставал к Кузнецовой, — выпалила я, боясь, что меня выставят вон.

— Ты-то откуда знаешь?! — рявкнула Кузнецова. Клянусь, если бы не куча народа, она немедленно вцепилась бы мне в волосы. Лицо Катерины перекосилось от злобы, а притворные слезы моментально высохли. Она зло прищурилась и ткнула в меня пальцем: — Тебя там не было!