Книга Vita Nostra. Работа над ошибками - Марина и Сергей Дяченко

— Вы хотите доказать себе, что больше ничего не боитесь, — Стерх привычным движением сплел тонкие пальцы перед грудью. — Это восстание трехлетки, Саша. Когда ребенок впервые сознает себя отдельной от взрослых личностью. Мои слова обидны, но кто-то должен их вам сказать.

— Спасибо, что вы обо мне заботитесь, — проговорила Сашка так вежливо, что почти по-хамски.

— Какую оценку поставил вам Дмитрий Дмитриевич? — Стерх держался сейчас с преувеличенной кротостью, как будто перед ним сидела в самом деле трехлетка.

— Четверку, — Сашка ухмыльнулась. — Четверок по специальности у меня еще не было. Вот по правоведению на втором курсе — была…

— Пока вы верите в ваше всемогущество, — мягко и безнадежно заговорил Стерх, — вы в опасности. И все, кто рядом, в большой опасности. И я не знаю, как до вас достучаться, как объяснить… как спасти вас, в конце концов.

— Меня нельзя спасти, — Сашка весело оскалилась. — Я не котенок в луже. Я отказываюсь бояться. И у меня есть для этого основания.

— Может быть, — грустно сказал Стерх. — Знайте, Саша, что я вас тоже очень ценю как студентку. Не забывайте, чему я вас учил.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, но, охваченная эйфорией и здоровой яростью, она не придала этому значения.

х х х

— …Я думал, вы пошутили, — признался Антон Павлович.

Сашка стояла перед ним в прихожей старого дома, со снегом на тяжелых ботинках, со спортивной сумкой в руках и маленьким рюкзаком за плечами. Свободным локтем придерживала под мышкой живую елку в цветочном горшке.

— У вас найдется, чем нарядить? Сойдет что угодно — бусы, конфеты. Либо я нарежу снежинок из бумаги, как в детском саду.

— Саша, — он запнулся. — У вас ведь наверняка — своя компания, молодежь, танцы до утра… Мне бы страшно не хотелось, чтобы вы чем-то из-за меня жертвовали.

Сашка вспомнила, как вырывался огонь сквозь круглое окошко на чердаке.

— Поверьте мне, Антон Павлович, я не только ничем не жертвую, я наоборот — очень радуюсь такой возможности. Не надо вам встречать Новый год в одиночестве, и мне не надо, а Ярослав — он, конечно, в рейсе, как вы и говорили…

— Да, — старик виновато улыбнулся, будто чего-то стесняясь. — Он встретит Новый год несколько раз. Над океаном… представляю, что за веселье будет на борту.

— Веселье, — повторила Сашка, устанавливая маленькую елку на обеденном столе, критически оглядывая со всех сторон, расправляя ветки. — Я никогда не встречала Новый год в самолете…

Ей представилась фантастическая картинка — салон самолета, увитый лентами серпантина и засыпанный конфетти, пассажиры в карнавальных масках, танцы в проходе, елки на багажных полках, и Фарит Коженников сидит в последнем ряду салона, выставив ноги в проход, потягивает коктейль из трубочки и смотрит с любопытством, и в его темных очках отражаются бенгальские огни…

— Мы тоже повеселимся, — Сашка тряхнула головой, избавляясь от видения. — Я притащила кое-какие продукты, шампанское, у вас ведь есть бокалы? Сейчас проверим, чего не хватает, и я сбегаю в магазин…

— А ваши родители, — он все еще стоял у порога, будто гость, — они… с кем встречают Новый год?

— Я росла с мамой, отца в глаза не видела, — Сашка улыбнулась нарочито весело, чтобы не нагнетать драму. — Но у нее совсем другая жизнь. Много… любящих родственников. Вокруг. Рядом…

Сашка запнулась. За прошедшие три дня она звонила маме шесть раз, все время с разными «легендами», как шпион. Дважды говорила с Коневым, один раз — с Аней, дважды молчала в трубку и только один раз осмелилась поздравить маму с наступающим — под видом сотрудницы жилищной конторы.

Мама не узнала ее голоса. Она показалась Сашке оживленной, чуть ироничной, но в целом вполне спокойной и даже довольной, и Сашка, положив трубку, почувствовала смутную тень обиды. Хотя должна была радоваться, затем и звонила, чтобы убедиться, что все идет ровно так, как Сашка для них пожелала…

— Вот бенгальские огни, — Сашка разгружалась на кухне, перекладывая на стол содержимое рюкзака. — Вот гирлянда. Будет настоящий праздник…

— Спасибо, — быстро сказал Антон Павлович. — Я, к сожалению, против любой пиротехники. Я… не хотел вам говорить, но у меня неделю назад чуть не сгорел дом…

— Ничего не бойтесь, — сказала Сашка и услышала родительские нотки в своем голосе, как если бы рядом оказался испуганный ребенок. — Вы в полной безопасности со мной, ничего больше не случится, никогда… — она поймала его взгляд и быстро поправилась: — …Но если вам неприятно, мы можем не жечь огни или выйти с ними на улицу, в снег.

— Вы говорите, как Дед Мороз, — он неуверенно улыбнулся.

— Я и есть в какой-то степени он, — Сашка без приглашения открыла холодильник, забросила пару упаковок с продуктами на чистые полки. — Вы хотели бы к столу что-то особенное? Как на праздник? Я-то с детства привыкла к оливье, селедке под шубой, но вдруг вы их не едите?

— Если Ярослав позвонит, — сказал он тихо, — вы… мне по-прежнему не признаваться, что вы здесь? Или все-таки можно сказать ему?

Сашка аккуратно закрыла дверь холодильника. Сунула под мышки вдруг озябшие ладони:

— Если позвонит, просто скажите ему, что все нормально. Он по голосу услышит, что… что вы его не обманываете.

— Раньше я часто ходил на реку, — он взял в руки банку с огурцами, стал разглядывать, будто вместо ординарных маринованных овощей внутри плавали экзотические рыбки. — Пешком… по Сакко и Ванцетти, мимо вашего Института. Я там встречал студентов. Они были чем-то похожи на вас… неуловимо. Но… мне показалось, они полностью замкнуты… друг на друга, и никем больше не интересуются. Когда ребята разговаривали, курили вместе, целовались в подворотне, а я шел мимо… Я не существовал для них, они были внутри… своего закрытого мира. Будто за стеклом…

— Вам кажется, что я… странная? — Сашка смутилась.

— Почему вы не поговорите с Ярославом? — он посмотрел ей в глаза. — Что между вами произошло?

— Вы меня прогоняете? — она вдруг увидела себя со стороны.

Все, что секунду назад казалось логичным и правильным, обернулось бесцеремонностью, чудачеством, едва ли не хамством. Он не ребенок. А Сашка не Дед Мороз.

— Нет, — он шагнул вперед, посмотрел почти испуганно. — Что вы. Я очень рад, что вы пришли… Идемте, я покажу вашу комнату.

х х х

Тридцать первого декабря она ненадолго заскочила в общагу — взять кое-какие учебники. В холле первого этажа стояла наряженная пластиковая елка. Сашкины однокурсники, из группы «А» и группы «Б», сидели за барными стойками вокруг кофемашины, пялились на экраны планшетов и смартфонов, не разговаривали, но были постоянно на едва различимой связи — будто гирлянда с цветными лампочками в переплетении зеленых проводов.

— А что, на каникулы никто не уехал? — спросила Сашка.