Книга (не)случайный наследник для магната - Вероника Колесникова

Она вся сжимается, и  я тут же оглаживаю ее по плечам, рукам, хочу, чтобы она доверилась мне и поняла, что я говорю чистую правду.

— А вдруг ты погорячишься еще, а Алешка…он же все примет тебя. Привыкнет…  — мне хочется и рычать от бессильной злобы на себя прошлого, и в то же время довольно щуриться: несмотря ни на что, Тася идет на диалог, она делится своими самыми малейшими страхами!

— Я мужчина и я все решу. Твое дело — беречь наш очаг, поняла? — вдруг подмигиваю я ей и она удивленно застывает.

— В каком это смысле? — это удивление так явно написано на ее уставшем лице, что я смеюсь.

— В прямом, Тася, в прямом.

Глава 51

Мы садимся в такси, и она удивленно поглядывает на меня. Будто бы не верит, что я – это действительно я.

Я похлопываю ее по руке.

— Эй, шеф, без сдачи и поскорее, — протягиваю водителю купюру покрупнее и называю по памяти адрес Таси. Она морщится, хочет что-то сказать.

— Спокойно, — говорю ей, беру ее ладошки в свои руки и растираю каждый палец, будто пытаюсь согреть. На самом деле даю ей снова привыкнуть ко мне, к моим прикосновениям.

Понимаю: в ее голове все еще сидит образ того мужика, который сказал ей после ночи страсти убираться из дома, если результат ДНК будет отрицательным.

Какой-то дурак, а не мужик, честное слово!

— Зачем, — выдыхает она и я вижу, как сильно действуют на нее мои прикосновения.

Мне это правда льстит – такая незамысловатая ласка, скрытая нежность, но я вижу, как она меняется на моих глазах, расслабляется, ее словно отпускают стальные путы.

Подношу ее пальцы к своим губам и целую каждый.

Мягко, просто, легко. Смотрю при этом ей прямо в глаза и не отпускаю ее взгляд, заставляя смотреть только на меня, и верить, и не сомневаться ни в чем.

Каждый мягкий поцелуй откликается в ней – я вижу, как от удовольствия она чуть дергает бедрами и прикрывает глаза.

Ох, Тася… если скажу, что это зрелище никак не действует на меня, - совру.

Машина останавливается довольно быстро – это не такой большой город, где за время поездки в такси можно сделать с понравившейся девушкой все, что угодно, а потом еще и повторить. Все, что я успеваю – это расположить ее к себе, помочь расслабиться и проложить дорожку к доверию.

Шутка ли – все это время она думала обо мне совсем иначе, да и я…

Нам о многом придется договориться, научиться снова доверять, но то, что сейчас мы едем к Тасе домой за ее вещами, говорит о том, что мы на верном пути.

Иначе и быть не может.

Потому что я-то для себя уже все решил.

— Приехали, — таксист не поворачивается когда тормозит, видимо, считает, что я вовсю начал наступательную деятельность – как мужчина он меня понимает, чувствую это.

И тут Тася выкручивается, прикладывает руки к лицу, и вдруг резко, неожиданно, судорожно плачет.

— Тася, что? Что случилось?

Таксист резко поворачивается – а вдруг при его молчаливом попустительстве произошло ЧП, преступление?

— Леш, не надо было ко мне…То есть сюда… ехать.

Не понимаю.

Отвожу ее руки от лица, вглядываюсь, пытаясь понять, считать эмоции, но она жмурится, не дается и будто выскальзывает из моих рук, пытается упорхнуть.

Чувствую, как этот призрачный мостик доверия, с таким трудом выстроенный мной за несколько часов, штормит и шатается. Вот-вот разлетится.

Да в чем дело-то?

Я слишком напираю? Да, но по-другому с этой девушкой нельзя. Иначе она скользнет в свою раковину и будет там сидеть еще несколько лет, прежде чем позволит себе быть счастливой, вернее, позволит нам быть счастливыми!

Понятное дело, ей необходимо во всем разобраться самой, уложить в голове всю ту информацию, что я ей дал, прийти к выводу, что я теперь с ней, отвечаю за них и беру за ее семью ответственность на себя.

Потому что хочу, чтобы потом они стали моей семьей.

Считает, что я тороплюсь?

Мы и без того потеряли без малого два года. Еще два года – и я стану больным неврастеником с такими закидонами!

Чувствую, как в кармане пальто захлебывается вибрацией сотовый телефон – из-за различий во времени приходится быть всегда на связи со всеми, но сейчас я просто не могу себе позволить даже посмотреть на экран телефона.

Потому что понимаю, что, если отведу взгляд, если дам ей возможность, малейшую возможность снова начать сомневаться, она примет решение, и это решение мне точно не понравится.

Между нами все еще хрупко, как тонкий весенний лед, и я должен все это изменить. И делаю это каждую минуту, как нахожусь с ней.

Все же я верно решил вернуться сюда, увидеться и поговорить. Как на исповеди очистил душу и получил (тут же получил!) не только прощение для себя, но и для нее.

— Леш, я такая дура, — хмыкает она.

Пожимаю плечами.

— Это не мой дом.

— Ничего не понимаю. Ты тут прописана, я же сам видел твои документы, когда ты упала мне под ноги.

Она ерошится, понятное дело – кому приятно вспоминать о плохом, о болезни?

Тася вытирает руками лицо, запрокидывает голову, зло посмеивается, явно над собой.

— Я такая ду-у-ура, — гундит она. — Это же уже не мой дом.

— Слушай, я привез тебя сюда, чтобы ты забрала документы, вещи, которые тебе понадобятся. Картинки свои, не знаю…акварельные… Думал передать ключ помощнику, пригласить клининговую компанию, чтобы навели порядок. Квартира как была, так и останется твоей, понимаю, что тебе будет комфортнее, если за плечами у тебя всегда будет что-то свое, личное…

Подбираю слова, чтобы нащупать, понять причины истерики.

— Ты не понимаешь, — она, вроде бы успокоившись, берет себя в руки. — Это не моя квартира больше. Лиза переписала документы на себя, теперь она – владелица моей жилплощади.

Это мы еще посмотрим.

Кто там такая Лиза-подлиза, что решила обидеть мою женщину?

— Выходи.

Она выглядывает из двери и смотрит наверх, видимо, в окна. Уже светает, и практически нигде в доме свет не горит. В ее окнах и подавно.

— Пока поднимаемся, все и расскажешь. Кто там такой ушлый, что меньше, чем за неделю квартиру приватизировал?

— Это моя подруга…бывшая, — поясняет Тася. Мы выбираемся из машины и медленно подходим к подъезду пятиэтажки. — Она с братишкой жили у меня, потому что здесь рядом хорошая школа. Сначала я прописала его, чтобы он смог учиться здесь, потом ее. А перед отъездом к тебе… она принесла документы, и я их подписала.