Книга Бог астероида - Кларк Эштон Смит

Никто не пытался преследовать, Гершома со сторонниками, но этот инцидент помог оставшимся двенадцати колонистам прийти в себя и усмирить свою противоестественную враждебность. Судя по некоторым репликам недовольных заговорщиков, они собирались направиться на Ганимед или на Европу. Считалось, что оба этих спутника обладают атмосферой, пригодной для дыхания человека.

Однако представлялось весьма сомнительным, что они сумеют пройти через опасный пояс астероидов. Среди этих бесчисленных, разбросанных в пространстве камней трудно было провести корабль, а «Селенит» к тому же не имел на борту достаточного количества топлива и провизии для столь продолжительного путешествия. Гершом, Кольт и Беверли в своём безумном и поспешном бегстве с Марса забыли рассчитать фактические потребности предполагаемого рейса, полностью упустив из виду все грозящие им опасности.

После того как «Селенит» в пламенной вспышке исчез в марсианском небе, корабль больше никто не видел, и его дальнейшая судьба оставалась загадкой на протяжении тридцати лет. Впоследствии его измятый разбитый корпус был обнаружен экспедицией Холдейна на крошечной, далёкой Фокее, в процессе исследования астероидов.

К моменту прибытия экспедиции Фокея находилась в афелии. Как и на других планетоидах, здесь была обнаружена разрежённая атмосфера, слишком скудная для человеческого дыхания. Оба полушария астероида были покрыты тонким слоем снега. Посреди этих снегов и был замечен «Селенит», когда корабль исследователей кружил вокруг этого маленького мира.

Их весьма заинтересовала узнаваемая форма частично обнажённого холма, который заметно отличался от окружающих его скал. Холдейн скомандовал идти на посадку, и несколько человек в скафандрах занялись изучением места крушения. Вскоре они опознали в этом корабле давно пропавший без вести «Селенит».

Вглядываясь внутрь сквозь один из толстых, неразрушимых, неокристаллических иллюминаторов, они повстречались с безглазым взором человеческого скелета, который опирался на наклонную, нависающую над ним стену. Казалось, что скелет приветствовал их сардонической усмешкой. Корпус корабля частично зарывшийся в каменистую почву, был смят и слегка оплавлен, но даже это падение не смогло его сокрушить. Крышка люка была настолько основательно помята и сплавлена с корпусом, что войти внутрь без использования плазменного резака представлялось невозможным.

Чудовищные, иссохшие, крошащиеся от прикосновений споровые растения, похожие на виноградные лозы, цеплялись за корпус и соседние скалы. В светлом снегу под охраняемым скелетом иллюминатором лежало несколько сегментированных тел, которые оказались какой-то высокоразвитой формой насекомых, похожих на гигантских палочников.

Судя по позам этих насекомых и расположению их гладких, трубчатых конечностей, более длинных чем у людей, создавалось впечатление, что они были прямоходящими. Они были невообразимо гротескными, а структура их тел, развивавшихся в среде, где почти отсутствовала сила тяжести, была фантастически пористой и хрупкой. Множество других тел аналогичного типа впоследствии были найдены на других участках планетоида; но больше никаких живых существ экспедиция не обнаружила. Очевидно, вся жизнь Фокеи погибла в трансарктической зиме афелия.

Когда людям удалось проникнуть внутрь «Селенита», они нашли на полу нечто вроде журнала или блокнота. Прочитав его, они выяснили, что скелет – это всё, что осталось от Эдмонда Беверли. В корабле не было никаких следов двух его спутников; но при изучении журнала нашлись записи об их судьбе, а также о последующих приключениях Беверли почти до самого момента его смерти, причина которой была весьма подозрительной и совершенно необъяснимой.

История его была странной и трагической. Похоже, что Беверли вёл свои записи день за днём, с самого момента отлёта с Большого Сирта, стремясь сохранить некое подобие морального и душевного здоровья среди чёрного отчуждения и дезориентации в необъятной беспредельности. Я переписываю здесь содержание журнала, опуская только более ранние отрывки, которые полны незначительных деталей и самоосуждений. Все начальные записи имели даты, и Беверли совершил героическую попытку измерить и разграничить с точки зрения земного времени ночь пустоты, лишённую времён года. Но после катастрофической посадки на Фокее он отказался от этого; и остаётся только гадать, как долго он вёл свои записи.

10-е сентября. Марс – всего лишь бледно-красная звезда в наших кормовых иллюминаторах. Согласно моим расчётам, мы скоро приблизимся к орбитам ближайших астероидов. Юпитер и его система лун кажутся сейчас далёкими, как никогда, словно маяки на недосягаемом берегу безмерности. Ещё больше, чем в начале, я чувствую, эту ужасную, удушающую иллюзию, сопровождающую путешествие по эфиру, когда ты совершенно неподвижно висишь в статичной пустоте.

Гершом, однако, жалуется на нарушение равновесия, сильное головокружение и постоянное ощущение падения, словно корабль под его ногами с невероятной скоростью погружается в бездонное пространство. Причина таких симптомов мне непонятна, так как регуляторы искусственной гравитации находятся в отличном рабочем состоянии. Мы с Кольтом не страдали от подобного расстройства. Мне кажется, что чувство падения было бы облегчением от этой иллюзии кошмарной неподвижности, но Гершом, похоже, сильно огорчён этим и говорит, что его галлюцинации усиливаются, а интервалы между ними, когда он чувствует себя нормально, становятся всё меньше и короче. Он опасается, что эти галлюцинации станут непрерывными.

11-е сентября. Кольт сделал оценку наших запасов топлива и провизии, и считает, что при тщательной экономии мы сможем достичь Европы. Я проверил его расчёты и обнаружил, что он слишком оптимистичен. По моим оценкам топливо закончится, когда мы будем ещё на полпути, в поясе астероидов; хотя еды, воды и сжатого воздуха нам, возможно, хватит на большую часть пути до Европы.

Это открытие я должен скрывать от других. Возвращаться назад слишком поздно. Интересно, были ли мы все безумны, начав это бродяжное путешествие в космическую необъятность без настоящей подготовки, не подумав о последствиях? Кольт, кажется даже потерял способность к математическим расчётам: его вычисления полны самых вопиющих ошибок.

Гершом не может спать и даже не способен выстоять свои часы на вахте. Галлюцинация падения постоянно преследует его, и он в ужасе кричит, думая, что корабль вот-вот рухнет на какую-то тёмную неизвестную планету, к которой его тянет непреодолимая гравитация. Еда, питьё и передвижения очень трудны для него, и он жалуется, что даже не может сделать полноценный вдох, что от стремительного падения у него перехватывает дух. Состояние Гершома в самом деле болезненно и плачевно.

12-е сентября. Гершому становится хуже; бромид калия и даже огромная доза морфия из аптечки «Селенита» не облегчают его состояния и не помогают ему уснуть. У него вид утопающего человека, и он, похоже, находится на грани удушья. Ему трудно говорить.

Кольт стал очень замкнутым и угрюмым, он огрызается, когда я обращаюсь к нему. Я думаю, что бедственное положение Гершома сильно на него повлияло, так же, как и на меня. Но моё бремя тяжелее, чем у Кольта, поскольку мне известно о неизбежной гибели нашей безумной и злополучной экспедиции. Иногда я хочу, чтобы всё закончилось… Преисподние человеческого разума более обширны, чем космос, они темнее межпланетной ночи… и мы втроём провели в аду несколько вечностей. Наша попытка бежать лишь погрузила нас в чёрный безбрежный лимб, через который нам суждено тащиться к нашей собственной личной погибели.