Книга Содержанка - Кейт Фернивалл

На секунду Алексей задержал дыхание, подумав о том, насколько он сейчас рискует. Ему нужно было досконально разобраться в этом человеке, потому что он не сомневался: у ОГПУ везде есть тайные осведомители. Неожиданно откуда-то с берега реки, чуть подальше от них, взлетела красивая птица. Сибирский журавль, расправив белые крылья, принялся легко кружить над грузовиками, как будто наблюдая за ними. Посмотрев на него, Алексей громко рассмеялся, повернулся к водителю и хлопнул его по спине.

— Ну что, дружище, готов делом заняться?

— Да. В этом городе скучно, как в морге, — белозубо улыбнулся Коля.

— Ну, тогда давай сегодня вечерком и встретимся. Покалякаем.

Алексей толкнул дверь. В кабаке было полно людей. Поднимающийся клубами сигаретный дым собирался в безжизненное облако, густой пеленой нависавшее над головами посетителей, где оно соединялось с дымом из печки. Здесь, по крайней мере, было тепло, а это уже что-то. Алексей потопал, чтобы сбить с ботинок снег (к вечеру снова замело), и стал проталкиваться к прилавку. Он заказал водки и пива для двоих. Симпатичная молодая крутобедрая узбечка в вышитой блузке подала заказ и завлекающе повела черными бровями, но он покачал головой. Собрав напитки, Алексей направился к столику в глубине зала, где его уже дожидался молодой водитель.

— Вечер добрый, — приветствовал он Колю и поставил водку и пиво на заляпанный стол.

Коля улыбнулся, показав сверкающие крепкие зубы, и в ответ предложил закурить. Алексей отказался, потому что, хоть он и был уже вымыт и чисто выбрит, на коже его все еще чувствовался аромат духов Антонины. Ему это нравилось, и он не хотел забивать этот запах никотином. Расставание с ней далось ему тяжело, у него как будто что-то сдвинулось внутри — Алексей не знал, увидит ли ее снова.

— Привет. Спасибо. — Коля принял напитки и со смаком отпил водки. Кружку пива он обхватил ладонями. — Так что это за гад, который у тебя деньги стырил?

Алексей чуть наклонился вперед.

— Так мы договорились?

— Да. Я получаю половину того, что верну тебе.

— Если не обманешь.

— Не беспокойся, я не вор. Мои друзья тоже. — Коля многозначительно кивнул в сторону группы мужчин в грубых водительских робах.

Взгляды у всех одинаково хмурые, неприветливые. Алексей подумал бы дважды, прежде чем связываться с ними. Оставалось надеяться, что Вышнев тоже так подумает.

— Итак, — Коля хлебнул пива, — как его зовут?

— Михаил Вышнев, это лагерный…

— Я знаю его. Худой, как рыба сушеная, и трубку курит.

— Да, это он. Сволочь.

Коля вдруг резко откинулся на спинку стула и отпил половину кружки пива.

— Этот кусок дерьма слинял.

— Слинял?

— Несколько недель назад он завалился сюда, купил всем выпить и сказал, что уезжает в Одессу. Там, мол, начнет жить со своими деньгами…

— С моими деньгами, — внес уточнение Алексей. — И поедет он не в Одессу. У него хватит ума замести следы.

— Вот гад.

— Похоже, мы оба в убытке.

— Вот гад, — угрюмо повторил Коля, как будто потеря денег затормозила работу его мозга.

Алексей выпил водки. Что еще ему оставалось делать? Разве что разгрохать стакан о стол. Какое-то время Серов сидел молча и неподвижно. Мысли его разбегались в разные стороны и снова сталкивались.

— Коля, ты куда в следующий раз груз везешь?

— В Новгород.

— Когда?

— Послезавтра.

— Тогда увидимся послезавтра. На вашей стоянке. Будь пораньше. — Алексей бросил на стол свои последние копейки. — Купи друзьям выпивку от меня.

Он поднялся и, выйдя на улицу, произнес вслух ненавистное имя: Михаил Вышнев. Тут же сплюнул в канаву, чтобы избавиться от него.

Алексей зашагал, сначала медленно, позволяя снегу оседать на коже, потом быстрее, скользя по обледеневшему тротуару. В голове начало проясняться. Двадцать четыре часа. Двадцать четыре драгоценных часа, чтобы чувствовать на своей коже ее запах, чтобы снова ощутить на себе вес ее тела и увидеть взгляд ее задумчивых карих глаз, который проникал в самые темные и холодные места внутри него. Впереди показались яркие огни гостиницы имени Ленина.

21

Снова вспомнить о Лиде Чана заставило зеркало. Юношу везли в большом черном «седане», салон которого пах новой кожей и сверкал начищенным хромом. Сидел он на заднем сиденье и видел перед собой только фуражку водителя, молодого солдата, умевшего хранить молчание. Чан просто так, без особой причины, поднял глаза и посмотрел в зеркало заднего вида. Он увидел в прямоугольном окошке край одного из черных глаз водителя, и внутри него как будто что-то взорвалось.

Другая машина. Другой водитель. Другой город. Другой прямоугольник зеркала. Но все равно чувство было такое, будто она в эту секунду сидит рядом с ним. Ощущение было столь сильно, что он даже повернул голову, ожидая увидеть перед собой яркую улыбку Лиды, но вместо этого увидел лишь суматошную улицу Гуанчжоу, промокших под дождем рикш, уворачивающихся от бамперов беспорядочно снующих автомобилей, бесчисленные маленькие грузовики. Чан приподнял руку, провел ею в воздухе над пустующим местом по соседству, согнул пальцы, будто прикасался к ней, насторожился, словно слушая ее дыхание.

Медленно его рука стала опускаться, пока не легла раскрытой ладонью на кожу сиденья. Обивка была красновато-коричневого цвета, и ему вдруг подумалось, что на ней не будут заметны следы крови, которая была у него на руках. Юноша вздрогнул. Откуда кровь? Оба обрубка его пальцев уже давно зажили.

Может быть, это из-за нее? Из-за Лиды? Ей были нужны его руки? От этой мысли у него перехватило дыхание.

Каждое утро и каждый вечер он, склонив голову, молился богам, чтобы они сохранили ее. Он подкупал их дарами, предлагал собственную безопасность в обмен на ее, обещал им невероятные вещи, сулил еще более ценные подношения и клялся честью, что выполнит все, лишь бы только они вернули ему его Лиду, целую и невредимую. Он обещал вечную преданность святыням и жег в храмах свечки, фимиам и бумажные изображения страшных драконов. Он зарезал быка, чтобы придать ей силы. И все это вопреки коммунистическим идеалам, которые отвергали подобные действия как глупые предрассудки. Все это ради ее безопасности. Он был даже готов отказаться от нее, от своей девушки-лисы, и провести вечность в слезах.

Но сегодня ему почудилось, что она здесь. Рядом с ним… На коричневом сиденье. И его сердце на какой-то ослепительный миг вернулось в тот день, когда она сидела рядом с ним в машине и он смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь отыскать там глаза водителя, чтобы понять, попал ли он в ловушку.

Она взяла в свои ладони его перебинтованные руки и прижала к груди, как могла прижимать младенца, и, несмотря на яростную лихорадку, от которой глаза мутнели, как вода в пруду, а мозг соображал хуже, чем у бешеной собаки, он знал, что запомнит этот миг. На какую-то короткую минуту она прижалась щекой к его плечу, и волосы ее, как языки пламени, легли на рубашку у него на груди. Ему больше ничего и не нужно было — только бы видеть ее бледную щеку, смотреть в ее чистые янтарные глаза. Тогда это удержало его на краю.