Книга Прозаические лэ - Елена Хаецкая

– Где Грелант, там и Валентина, – заметил Квинталин. – И если хитроумный карлик не может совладать с противником, значит, нападение серьезное, и моих сил может не хватить.

– Так помоги мне выбраться, и я не оставлю в беде ни тебя, ни твоего друга, – обещал Турольд.

Квинталин спросил:

– И не станешь мстить?

– Для чего мне мстить вам, если вы не убили Валентину, но только погрузили ее в сон?

Сбросил Квинталин в яму-берлогу большое бревно, и Турольд быстро выбрался наружу.

Вместе побежали они на зов карлика – а Грелант кричал все тише, потому что изнемог в схватке и слабел с каждым мгновением.

Вот помчались Турольд и Квинталин сквозь чащу, продрались сквозь кусты, перепрыгнули через овраг, прочавкали по малому болотцу, обогнули болото большое и снова вверх по склону холма, хрустя ветками, – здесь, на вершине, они увидели телегу со спящей Валентиной, а подле телеги – карлика Греланта и злую Артусу, схватившихся в поединке. Артуса одолевала; карлик упал на колени и звал подмогу еле слышным голосом, а Артуса вбивала его в землю, высоко поднимая при каждом ударе ногу в сапоге.

– Был бы здесь камень, была бы здесь скала, – плакал карлик. – Камушек родимый, скалочка дорогая, порода горная, золотая и серебряная, – я бы скрылся от этой ведьмы; да ведь здесь одна только красная земля, сгнившие листья и переплетенные корни, да дохлые гусеницы! Бедные мои ножки, бедные мои ручки, бедные мои маленькие косточки!

– Остановись, Артуса! – закричал еще издали Турольд.

Артуса застыла с поднятой ногой и сжатыми кулаками, а новые товарищи тем временем успели подбежать к ней вплотную. Глаза злой феи сверкнули, открытый красным огнем, а закрытый – черным.

– Кто вы такие, чтобы приказывать мне, когда бить, а когда остановиться? – спросила она.

– Ты не узнаешь меня разве, Артуса? – Турольд встал перед нею, загораживая собой и карлика, и Квинталина. – Я же Турольд, сын Гарольда, короля Норвегии, жених вот этой спящей девушки Валентины!

– Как можешь ты знать, что снится Валентине? – отвечала Артуса. – Ты ли в ее снах или, может быть, кто-то другой?

– Об этом можно будет спросить ее, когда она проснется.

– За время вашей разлуки Валентина из девочки превратилась в девушку, – сказала Артуса. – Девочки болтают все, что на ум придет, но девушки никогда этого не делают. И ты не дознаешься у нее правды.

– Все-таки я хочу разбудить ее, – настаивал Турольд.

Вместо ответа Артуса снова ударила карлика, и тот с тихим жалобным писком скрылся под землей.

Квинталин бросился на колени и схватился обеими руками за края разрыва, образовавшегося в том месте, где исчез карлик. Земля изо всех сил тянулась сомкнуть разрыв и поглотить карлика, чтобы потом сварить его в своем чреве вместе с дохлыми гусеницами. Мускулы на руках у Квинталина вздулись, лицо почернело, он пыхтел, и стонал, и кряхтел, и вскрикивал, но не позволял земле закрыться.

Турольд оттолкнул Артусу и тоже засунул обе руки в разрыв. Там он нащупал плечи Греланта, запустил пальцы ему под мышки и выволок злополучного карлика наружу.

Так сидели они втроем у ног Артусы и тяжко переводили дух, охлопывая карлика и стряхивая комья земли с его головы и одежды. А злая фея сказала им:

– Вижу я, вы успели подружиться, покуда строили козни друг против друга и против Валентины.

– Я по-прежнему желаю взять ее в жены, – сказал Турольд. Жабры у него за ушами побаливали, туда набился песок. Ему хотелось добраться до ручья и вымыть шею, но сначала следовало уладить вопрос с Валентиной. И потому он морщился и терпел.

Артуса сказала:

– Как же ты поговоришь с нею? Она по-прежнему спит.

Турольд подумал немного и ответил так:

– Обещай мне, что не причинишь вреда ни Греланту, ни Квинталину, пока я буду спать.

– Еще чего захотел! – закричала злая фея. – Да как только ты сомкнешь глаза и перестанешь следить за мной, я тотчас посворачиваю их гадкие шеи, уж будь в этом уверен.

– Поклянись, что пальцем их не тронешь, иначе не видать Валентине счастья, – пригрозил Турольд.

– Едва ты отвернешься, как я выпущу им кишки и намотаю вон на то толстое дерево! – сказала злая фея.

– Умоляю тебя, Артуса, во имя тех лет, что ты провела в Норвегии, – не трогай ни Греланта, ни Квинталина.

– Эти годы мне пришлось проспать, потому что Валентина подсыпала мне сонного зелья, – проворчала Ар-туса. – И сделала она это для того, чтобы быть с тобой, а от моего надзора избавиться. Так уж и быть, не стану причинять вреда Греланту и Квинталину, пока ты бродишь в ее сновидениях.

Тогда Турольд обратился к сыну гадьи и карлику и сказал им:

– Не бойтесь и ждите меня.

После этого он улегся на телегу рядом с Валентиной, взял ее за руку, улыбнулся и тотчас погрузился в сон. Голова его запрокинулась, волосы упали, открывая шею, и Артуса увидела красные воспаленные полосы у него за ушами. Она сделала знак Квинталину, чтобы тот принес воды и смыл песок с жабр спящего Турольда. Квинталин поливал жабры Турольда очень осторожно, боясь разбудить его раньше времени.

А Турольд спал и видел Валентину в зеленом лесу. Платье на ней было зеленое, волосы ее были распущены, и выглядела она такой, какой он помнил, – и смотрела прямо перед собой так отважно, как смотрят только юные девушки, готовые перешагнуть порог: какого бы рода счастье ни ожидало за этим порогом, ко всему они готовы и ничего не устрашатся.

Турольд поскорее выбежал вперед и встал перед нею, чтобы первым, кого она увидит за порогом, был он сам, Турольд, сын Гарольда, короля Норвежского.

Валентина, однако, остановилась, словно запнулась, и уставилась на него недоуменно.

– Кто ты? – шевельнулись ее губы.

И Турольд мысленно ответил:

– Я – это ты.

И протянул ей сразу обе руки, не разводя запястья.

И она точно так же, обеими руками, взяла их и прижала к сердцу.

Потом огляделась по сторонам, словно впервые заметила всю эту зелень, напоенную дождем, и спросила:

– Кто я?

– Ты Валентина, – ответил Турольд и поцеловал ее во сне.

Тут земля у них под ногами вздыбилась и взгорбилась, затряслась и утратила всякую устойчивость, и оба они, не выпуская рук, куда-то полетели и рухнули. И они открыли глаза.

– Простите меня, дети, – сказала Артуса, нависая над ними, в широкой забрызганной грязью юбке, в кожаных сапогах, с волосами, уложенными в чехол. – Иначе вы бы никогда не проснулись.

Турольд и Валентина забарахтались в траве. Телега лежала рядом, опрокинутая набок, а Грелант, которому придавило телегой ногу, пронзительно, жалобно верещал.