Книга Я и мой летучий мышь - Дарья Ковальская

Кое-как заползаю обратно на островок.

— Кэрт!

— Ты моя. — Спокойно, тем же тоном, что говорил со мной всего несколько минут назад. Ни злобы, ни гнева. Ровно, мягко, тихо.

— Ты что, не понимаешь, если граф умрет — мне тут же голову оторвет! Отпусти его!

— Ты меня поцелуешь? — с любопытством.

— Обалдел?!

— Соглашайся, — пискнул мышь. — Он же не в себе.

— Я согласна!

Пальцы разжались, и граф рухнул на землю, кашляя и сжимая горло здоровой рукой.

Кэрт рывком вынул из его плеча меч. Василиск застонал сквозь сжатые зубы, но не заорал — гордость не позволила.

— Целуй. — Кэрт повернулся ко мне и обаятельно улыбнулся, обнажая белоснежные парные клыки.

Тяжело дышу, молча его разглядывая. Да что у него на уме? Дался ему этот поцелуй. Видно же, что я ему по барабану.

Ладно. Раз обещала — надо выполнять.

Подхожу, склоняю голову чуть набок и прислоняюсь губами к его губам.

— Все?

— Нет, — хмуро. Его уши зашевелились сильнее, как и каждый раз, когда он о чем-то серьезно размышлял.

— Что опять не так?

— Его ты целовала по-другому, — указывая на графа.

— Скажи, зачем тебе все это? Зачем тебе этот поцелуй?

— Ну ты же просила. — Он улыбнулся и, обняв меня за талию, крепко прижал, не давая отстраниться.

Фыркаю, но острые зубы кусают нижнюю губу, а когда пытаюсь высказать все, что думаю, его язык шустро проникает внутрь, углубляя поцелуй.

Еще через какую-то долю секунды я уже обо всем забыла. Руки сами по себе легли на его плечи, скользнули за шею, прижимая ближе.

Меня он отпустил только через минуту. Усадил на землю и отошел к костру, у которого граф накладывал себе на рану мазь, стоившую целое состояние, но способную воскрешать практически мертвых. Всего пара дней — и на месте жуткой раны останется лишь неровный шрам.

Мотаю головой и закрываю глаза.

— Итак, — мышь вылез из капюшона и, перелетев ко мне на колени, заглянул в глаза, — теперь ты поняла, что такое целовать дэймоса.

— А?

Не удержавшись, он упал на землю и, недовольно пискнув, тут же вернулся обратно ко мне на колени.

— Бэ! Больше так никогда не делай. Те, кто приходит снизу… Поверь, твой прекрасный граф и рядом не стоял. Суккубы — и те могут только мечтать о такой власти над душами.

— Я… не понимаю, ты сейчас о чем говоришь?

— О том. Он чуть твою душу не высосал! Хорошо, что я в капюшоне сидел, и его магия не сработала.

Медленно прихожу в себя, разглядывая унылый черно-белый мир вокруг и чувствуя себя так, словно отхожу от дозы «синей смерти». Все плохо, дышать тяжело, руки дрожат, в голове — бардак, и так тошно, словно мне теперь всю жизнь придется прожить в туалете, к примеру. Пауком.

— Какая жуткая перспектива.

— Ты о чем?

— Да нет, ни о чем. Но ты прав, Пых. Целоваться с Кэртом — себе дороже.

— Я всегда прав, — фыркнул мышь и потребовал, чтобы его наконец накормили.

Киваю и смотрю на постепенно рассеивающийся туман. Скоро полдень. Пора выходить. Прыгать по кочкам в такой туман было самоубийством. Но теперь вполне можно рискнуть. Тем более что охрана очнулась и теперь тоже сушит вещи у костра.

В тот день мы так никуда и не пошли. Василиску надо было оклематься от полученной раны. Кэрта я предложила отпустить до худших времен обратно в его жаркое царство. Тот пожал плечами и согласно кивнул. На болоте ему и впрямь было неуютно — холодно, мокро, скучно.

Засыпаю, прижавшись к спине василиска и слушая стук его сердца. Он сказал, что завтра выдвинемся сразу после завтрака.

Ночь медленно опустилась на болото. Тихо квакали лягушки. Печально перекрикивались кикиморы, снова оставшиеся голодными, но так и не решившиеся выйти на сушу и забрать добычу силой, да где-то пела одинокая птица. А может, и не птица — кто ее знает.

Тихо… Звезды рассыпались вокруг трех скрещенных лун и старательно освещают им путь, выстилая серебристую дорожку по небосклону. А где-то далеко, так далеко, что не услышать и не увидеть, стоит огромный темный замок, в который наша компания и держит путь.

Мышь завозился и, широко зевнув, сел. Спать ему совсем не хотелось.

— Кэт, — позвал он тихо. — Кэт! — чуть громче. — Ты спишь?

И снова молчание.

— Значит, спит. Жаль. Скучно.

Какое-то время мышь сидел, задумчиво глядя на отблески затухающего костра, потом встрепенулся и забрался под край мягкого пушистого пледа в поисках руки девушки.

— Хм… да где же он?

Рукав аккуратно отогнули вверх. Пыхтя, мышь поднял его чуть выше и еще выше, пока на запястье не блеснул металл. Пушистик довольно пискнул, возбужденно задвигав ушами и изучая краешек браслета.

— Так… теперь надо плюнуть.

Набрав побольше слюны, мышонок смачно плюнул на браслет и поцарапал мокрое место коготком, после чего, затаив дыхание, принялся ждать.

— Ты звала?

Пых вздрогнул и повернулся к чернокожему дэймосу, сидевшему у костра. Рубиновые глаза смотрели на спящую девушку, уши были прижаты к голове. Сколько он так уже сидел? Минуту? Две? Все пять?

— Это я тебя вызвал. — Пых перелетел на бедро Кэт и неуверенно помахал лапкой.

— Ты? — Взгляд горящих внутренним пламенем глаз сместился на летучего мыша.

Пых почувствовал себя увереннее и даже выпрямился, переступая с лапки на лапку и двигая ушами.

— Зачем?

— Ночь же. Мне скучно. Поговорить хочу.

Подумав, мышь перелетел ближе костру, с удобством усевшись на небольшом камушке, еще недавно выполнявшем роль стола для небольшой компании.

— Если хочешь, давай поговорим, — сказал Кэрт и улегся на землю, заводя руку за голову и глядя в небо.

— Итак, первый вопрос. Зачем ты поцеловал Кэт?

— Мне было любопытно.

— Что именно?

— Как она отреагирует.

— И?

— Что и?

— И тебе понравилось?

— Да. Она вкусная.

— Не понял.

— Я заберу ее с собой в нижний мир и буду тысячелетиями поглощать ее душу.

— Вот теперь понял… И тебе не стыдно? Она же решила тебя освободить!

— И что с того?

— А то… ты должен быть благодарен.

— Это она так решила. Я не просил и ничего не обещал взамен. Моя очередь задавать вопросы.