Книга Романовы - Надин Брандес

Остальная моя семья нуждалась во мне.

Ипатьевский дом светился под низким полумесяцем призрачно и бледно, словно стыдился происходившего в его чреве. Держась вдоль забора, я скользнула к двери подвала.

Появились солдаты: они несли тело, настолько изрешеченное пулями, что я узнала папу только по его изорванной форме.

Я привалилась спиной к частоколу, прижав руку к сердцу.

– Папа, – безумное хриплое карканье, сорвавшееся с моих губ, показалось громким, подобно ночной песне лягушки-быка, но ни один солдат не обратил на меня внимания. Они бросили папу в грузовик, не замечая моего присутствия.

Когда вернулись в дом за другим телом, которое я не смогла опознать, я помчалась к грузовику. К папе. Его лица не было видно под слоем крови, виднелись лишь усы. Грудь не поднималась и не опускалась. Она вообще не была похожа на грудную клетку, прогнувшись от ударов бесконечных пуль.

Я отшатнулась и закрыла глаза. Нет. Папа не мог умереть. Я использовала его заклинание, сделала то, что он просил! Он должен проснуться и сказать мне, что делать. Я потянулась, чтобы встряхнуть его. Сказать, что выполнила его указания.

Но моя рука не коснулась его плеча. Казалось, я не могу притронуться к нему. Неужели страх не только лишил меня дара речи, но и сковал по рукам и ногам?

– Настя? – раздался у меня за спиной как горн испуганный, робкий голос Алексея. Я резко обернулась, сердце подскочило к горлу.

Алексей стоял во дворе рядом с грузовиком, но выглядел необычно. Он мерцал серебром, лунным светом и всплеском тусклой радуги. Эфирное существо, все еще в мундире, но прозрачное. Я видела сквозь него солдат, которые несли еще одно тело из подвала к грузовику.

Я заледенела. Что с ним случилось?

Нам нужно спрятаться. Я оглянулась на грузовик с телом папы.

Рядом лежало раненое тело Алексея. А возле него – тело в черной юбке и окровавленной блузке, которая прилипла к нижней рубахе с зашитыми драгоценностями.

Я.

Это было мое тело.

Колени подогнулись, и я тяжело приземлилась на землю, вскинув ладони к лицу. Лунный свет пробивался сквозь мою прозрачную руку. Я тоже прозрачна. Я двойник. Меня две – Настя в грузовике и коленопреклоненная Настя. Я стала ужасающей копией себя самой – призрачной копией, двигающейся, думающей и видящей так же, как могло мое бессознательное тело.

Солдаты не обратили на меня никакого внимания, когда бросили тело Татьяны в грузовик поверх моего трупа. Я упала на четвереньки и глубоко вдохнула. Они не могли прийти слишком быстро. Что произошло? Что случилось?

– Настя, мы что, умерли?

Алексей подошел ко мне сзади, справляясь с этим странным состоянием гораздо лучше. Я оперлась на кузов грузовика, чтобы подняться на ноги. Машина под моим прикосновением казалась далекой и не слишком крепкой. Физическое тело Алексея лежало ничком, твердое и окровавленное, на дне грузовика. Но эфемерная копия его стояла – стояла – рядом со мной, невредимая, ожидая моего ответа.

– Я… не знаю. – Я взяла Алексея за руку, и мы соприкоснулись.

– Они нас не слышат и не могут дотронуться. Но я касаюсь тебя. Почему?

– Я не знаю, Алексей! – Паника заставила мой голос возвыситься, будто желая, чтобы солдаты услышали, подошли и объяснили это безумие.

– Если мы призраки, то и папа с остальными тоже. Мы должны их найти. – Как и тогда, когда целую жизнь назад он прочел письмо Марии, в котором она сообщала нам, что мы отправляемся в ссылку в Екатеринбург, он был спокоен. Всего тринадцать, но солдат до мозга костей… и даже до прозрачной души.

– Ты совершенно прав. Если мы такие, то душа папы, или призрак, или что бы там ни было, должна быть где-то.

Мое призрачное сердце сжалось от желания увидеть, как отец снова ходит, двигается и улыбается. Услышать его голос. Подбежать к нему и обнаружить, что он есть, пусть и не в человеческом обличье.

Я двинулась поддержать Алексея, увести его от грузовика, но он вскинул руки.

– Я могу идти. Ничего не болит. Ничто меня не удерживает.

Благоговейный трепет в его голосе воодушевил меня еще больше. Каким бы ни было это состояние существования, оно даровало свободу, исцеление и новую надежду.

Я взяла его за руку.

– Давай найдем нашу семью.

Охранники продолжали свою работу, перетаскивая тела из подвала в грузовик. Я не могла смотреть на трупы – искала только призрачные формы. С каждым шагом я осознавала, что физически моя семья мертва. Нас всех казнили. Расстреляли.

И Заш принял в этом участие.

Но пока я не могла об этом думать. Не сейчас.

Может быть, где-то собрались души моей семьи? Неужели они ждут нас?

Я ускорила шаг и теперь бежала мимо охранников – а иногда и сквозь них – в подвал. Все, что нужно было делать, это следить за струйками крови, вытекающими из тел, которые выносили. Тропа вела вниз. Вниз. Вниз, в подвал, где пахло дымом и предательством. Штукатурка падала с потолка и стен кусками вокруг пулевых отверстий. Кровь покрывала пол, как свежая краска.

Я успела бросить только один взгляд, прежде чем вскарабкалась обратно по ступенькам, тяжело дыша в темноте. Я была мертва – или что-то в этом роде, – но яркие эмоции и ужас все еще кипели в моей груди.

Они убили нас. Они зверски уничтожили мою семью.

– Папа! – закричала я, забыв об осторожности. – Мама! Ольга! Татьяна! Мария! – Я бежала в темноту, и Алексей не отставал от меня. – Доктор Боткин! Анна! Трупп! Харитонов! – Но я не могла найти их эфирных форм. Только тела. Их мертвые тела, которые солдаты обыскивали и ворочали, как мешки с мусором.

– Драгоценные камни. – Один из солдат постучал по телу Марии стволом пистолета. – В ее одежде были драгоценности. Вот почему пули рикошетили. Потому и потребовалось так много попыток, чтобы ее убить.

Мои глаза горели, но бестелесная форма не позволяла пролиться слезам. Я могла только испытывать эмоции… и боль, как от ожогов.

– Может быть, они в наших комнатах, – предположила я в последней отчаянной попытке, ведя Алексея бегом вокруг дома, через дверь и вверх по лестнице. Нам не приходилось прикасаться к дверям. Они открылись сами по себе, словно только для нас, а затем возвращались в прежнее состояние, не издавая ни скрипа, ни стона, ни хлопанья. Распахивались ли они вообще в физическом мире, или это просто реакция призрачного пространства?

В наших комнатах не обнаружилось ничего, кроме упакованных сумок и самих помещений в том же состоянии, в каком мы их оставили. Разница в одном: собаки Татьяны лежали мертвые возле ее кровати.

– Нет! – закричал Алексей, вбегая в комнату. Он поискал глазами своего спаниеля. – Джой! Джой! Иди ко мне, девочка! – Брат бегал из комнаты в комнату. Я никогда раньше не видела, чтобы он так носился – даже в свои лучшие дни. – Джой! Где ты?