Книга Повенчанная тьмой - Валерия Чернованова

В какой-то момент Ксавер снова попытался провернуть фокус с перстнем, но Кристиан оказался быстрее: заклятием заставил щупальца тумана в одно мгновение овиться вокруг соперника. Несколько секунд колебания стоили татуированному потери сознания. Ведьмак пошатнулся и, рухнув на колени, опрокинулся навзничь, отравленный собственным ядом.

Габор тут же развил бурную деятельность: принялся раздавать приказы своей банде, и те, спотыкаясь и падая, бросились оказывать помощь проигравшему мерзавцу.

— А это было не так уж и сложно! — самодовольно объявил Кристиан, подбадриваемый радостными восклицаниями ведьмаков своего клана.

Прихвостни Батори косились на него с ненавистью. Одна Маргитта безмятежно улыбалась, довольная исходом поединка.

Эчед огляделся по сторонам, наверное, искал взглядом Ясмин. Я тоже, следуя его примеру, решила осмотреться, но девушки нигде видно не было. Кристиан нахмурился, однако подскочившие к нему ребята, принявшиеся его чествовать и поздравлять, тут же заставили его снова довольно заулыбаться.

Да и как тут не улыбаться. Он стал героем клана и... моим.

Наверное, надо сказать спасибо, что ли.

— Могу я теперь двигаться?

Мате спохватился и отцепился от моей руки.

— Извини. До сих пор не верится, что все закончилось и Крис вырубил Ксавера.

Мне, если честно, тоже не верилось.

Снова оглядевшись по сторонам, но так и не обнаружив поблизости любимую ведьму Эчеда, я направилась к нему выражать свои благодарности и присоединяться к поздравлениям.

Стоило к нему приблизиться, как шумная компания сразу стихла. Теперь все смотрели то на меня, то на Кристиана, и от этих взглядов, если честно, становилось жутко неловко.

— Спасибо, — заставила себя улыбнуться.

— Ерунда! — решил поскромничать Эчед. — Я же говорил, Этеле его капитально вымотал. Только поэтому в снегу сейчас валяется верный пес Габора, а не я.

— И все равно, — качнула я головой. — Ты не обязан был. В общем, если б не ты.

— Отвела взгляд, потому что смотреть в его глаза могло быть чревато.

Для меня.

— Пойду гляну, как там Этеле, — махнула рукой в сторону дороги, что вела к машинам.

Кристиан кивнул, а стоило мне отвернуться и сделать несколько шагов по направлению к черной полосе деревьев, окликнул меня:

— Эрика!

Я обернулась.

— Теперь ты моя должница.

Узнаю настоящего Эчеда.

Ведьмак приблизился ко мне, оставив у себя за спиной любопытных зрителей, без особого стеснения следящих за нашим общением.

— Говори, — скрестила на груди руки.

— Что говорить?

— Чего ты хочешь? Я не люблю быть должной.

Эчед молчал недолго. Расплывшись в хитрой улыбке, заявил:

— Не строй планов на вечер. Мы сегодня поедем в город.

— Мы?

Кристиан подался ко мне и прошептал, одной короткой фразой пустив по моему телу электрический разряд.

— Я и ты. — После чего, отступив на безопасное расстояние (находиться с ним рядом в последнее время мне стало очень опасно), будничным тоном продолжил:

— И да, Этеле не приглашен, если что.

Глава 15. Эта жаркая морозная ночь

Совести у тебя нет, Кальман. Нет у тебя совести!

Эту коротенькую фразу я повторяла все то время, пока плелась к машинам за мадам Эчед. Порывалась отправиться в больницу вместе с Этеле в надежде, что тогда эта самая совесть хотя бы ненадолго заткнется, но мне сказали, что ни в какую больницу внук Габора не поедет. Все, что ему сейчас нужно — это исцеляющие настои и долгий восстанавливающий силы сон.

— Мы навестим его завтра, — тускло улыбнулась Цецилия, а потом ее взгляд потемнел.

Когда заметила садящегося в машину Габора, злого как черт и раздраженного. Еще бы ему не злиться! Сначала проиграл внук, потом будущий преемник. Да еще и на глазах у кучи свидетелей.

В общем, поводов для радости у пожилого колдуна точно не было. Зато злости имелось в избытке. Она читалась в его взгляде, когда он смотрел на Криса. Смотрел с таким видом, словно собирался сам вступить с ним в бой и уничтожить наглого мальчишку, коим, несомненно, его считал.

— Насчет Кристиана... — начала было я, но Цецилия меня перебила:

— Все в порядке. Это был его выбор. Я не сержусь.

Вот только глаза ее говорили об обратном, и всю дорогу до дома я ерзала на месте, мечтая поскорее выскочить из машины и оказаться как можно дальше от Цецилии. Еще одна причина моего ерзанья крылась в том, что я не знала, хочу ли отправляться вечером в город с Эчедом. Разум вопил, чтобы даже думать об этом не смела, а тихий голос глубоко внутри нашептывал совсем иное, и у меня никак не получалось заставить его умолкнуть.

Совесть поддакивала разуму, убеждая, что я не такая. Не подлая разлучница и не влюбленная дурочка.

Но кажется, я медленно, но верно превращалась и в ту, и в другую.

Обедала я в гордом одиночестве. Цецилия, забросив меня домой, умчалась в одном ей известном направлении. Венцель, похоже, так еще и не вернулся. И Кристиан не спешил возвращаться к родным пенатам, и я даже решила, что у него поменялись планы. Например, Ясмин закатила сцену ревности (на что имела полное право), и он сейчас с ней. И будет с ней и вечером, и ночью. И вообще! Я даже думать обо всем этом не имею права, но почему-то после таких размышлений сцену ревности хотелось закатить мне.

Вот только закатывать ее было некому. Разве что вон той табуретке.

В попытке убить время и занять чем-нибудь мысли, сразу после обеда я отправилась тренироваться. Цецилия добро не давала, но мне, если честно, уже надоело слушаться ее всегда и во всем. Она ведь мне фактически никто? Никто. Даже если ее сын.

Ой, все!

Занятия магией действительно помогли отвлечься. Руки чесались попробовать воссоздать что-нибудь из того, что видела в лесу, но я понимала, что ведьмаки там не в солдатиков играли, а значит, лучше даже не пытаться копировать такую опасную магию.

В кои-то веки решив проявить благоразумие, я сосредоточилась на простейших базовых упражнениях, как называла их Цецилия: медитации, попытках почувствовать в себе дар. Быть с ним на одной волне, так сказать.

Это у меня уже неплохо получалось. Хоть какой-то повод для радости.

Что еще у меня неплохо получалось, так это чувствовать Эчеда. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дверь бесшумно приоткрылась, явив моим глазам победителя и спасителя.

Последнее даже у меня в мыслях звучало дико.

— О, а я думал ты с Этеле, — сказал Кристиан, остановившись в дверях. Прислонился к стене, скрестив на груди руки, и принялся меня изучать с таким видом, как если бы я была подопытным хомячком, а он помешенным на хомячках ученым.