Книга Варенье из мухоморов - Дарья Калинина

– Пойдем, посмотрим под мельницей, – предложил Саша. – Там есть что-то вроде хранилища.

Саша не знал, отчего у него мурашки бегут по коже. То ли от холода, то ли от чего-то другого. Он предпочитал думать, что от холода, все-таки они довольно сильно промокли после путешествия по воде на суденышках, очень мало для этого предназначенных.

Но когда они подошли к мельнице, то увидели Ирину.

Она тоже их увидела. На мгновение она смутилась, потом замахала руками.

– Помогите! Дверь захлопнулась, Фиму придавило!

Юля встрепенулась.

– Фиму! Придавило!

И прежде чем Саша успел ее схватить, ринулась бежать на помощь краеведу.

– Где? Где?

– Вон там!

Ирина выглядела изрядно перепуганной.

– Как хорошо, что вы пришли, – твердила она. – Я прямо не знала, что мне и делать. Дверь открылась, а потом вдруг – бац! Захлопнулась! А Фима остался внутри. Но втроем мы его живо вытащим. А как вы тут очутились?

– Гуляли.

– Ах, гуляли…

Тон у Ирины был странный. Она явно не поверила в безобидность их прогулки. Но как бы там ни было, она прошла вместе с ними к двери.

Замка на двери не было. И когда Саша потянул за дверь, она открылась довольно легко.

– Надо же! – изумилась Ира. – А у меня никак не получалось. Вот что значит – мужские руки!

Она первой устремилась в темное нутро подвала.

– Фима! Фимочка! – восклицала она. – Ты тут?

Юля не захотела оставаться снаружи, когда Фима внутри.

Но стоило ей сунуться в подвал, как почти сразу раздался голос Ирины:

– Божечки мои! Да ему, кажись, поплохело! Надо вынести его на воздух. Ух, не поднять. Молодой человек и ты, соседка, помогите!

Юля тут же подключилась:

– Саша, Саша, помоги!

Пришлось и Саше нырнуть в темноту. Ох, не лежала у него к этому душа, но что поделать, нужно помочь людям тащить тяжелого пострадавшего. Хотя чего там тащить, маленький и тщедушный Ефим вряд ли мог весить много. А Саша лично видел, как Ирина тягала огромные мешки с овощами без видимого напряжения сил. Почему же она не смогла подтащить Ефима к выходу самостоятельно? Тем более что Ефим оказался не таким уж и тяжелым. Ирина вполне могла справиться с таким весом и одна, даже не прибегая к помощи Юли и тем более не призывая на помощь Сашу.

Увы, все эти умные соображения пришли Саше в голову слишком поздно. Как раз в тот самый момент, как он вспоминал о физической подготовке Ирины, дверь в подвал захлопнулась.

– Эй, что за шутки! – воскликнула Юля. – Откройте!

Но снаружи лишь раздался злорадный смех.

– Посидите пока там, мои голубчики! Подумайте о том, стоит ли совать свои длинные носики, куда не следует!

– Откройте!

– Ага! Как же!

И шаги Ирины стали удаляться. Саша попытался открыть дверь, но куда там. Она была такой крепкой, открыть или сломать ее не представлялось возможным.

Дело было ясное, они с Юлей оказались в ловушке.

Когда Саша осознал этот факт, он даже как-то сразу успокоился. Ну, в ловушке и в ловушке. Хуже уже не будет.

Он вернулся к Юле.

– Что с краеведом?

– Не знаю. Он без сознания. И голова у него в чем-то липком. Мне кажется, это кровь.

Саша посветил фонариком.

– Ну да, кровь, – вздохнул он, увидев бледное помертвевшее лицо Ефима и струйки густой красной жидкости, стекающие по его вискам. – Эта баба ударила его чем-то тяжелым, потом пыталась сбежать, а тут мы с тобой. То-то она испугалась, увидев нас! Но не будь дура, страха не выказала, взяла себя в руки, да еще нас с тобой заманила в эту ловушку.

– И что теперь будет?

– Что будет… Теперь она приведет своего сообщника, и вдвоем они что-нибудь придумают.

– Значит, этот сообщник не Фима?

Юля даже обрадовалась. Определенно ей очень не хотелось, чтобы Фима, живой или мертвый, оказался бы в стане врага.

– Но если не Фима, тогда кто? Вряд ли Ирина в одиночку могла играть роль лесной девки. Или могла?

Саша задумался. Что-то крутилось у него в голове все это время. Мельница… Тушенка… Розы в вазе у Ирины дома… Розы, которые во всей округе росли только у Дениса!

– Вот я дурак! – вырвалось у Саши. – Разгадка была у меня под самым носом, а я…

Саша хотел ответить, но в это время за дверью раздался знакомый голос.

– Ну что, соседи? Добегались?

Голос был мужским и каким-то очень знакомым. Ну, просто очень-очень.

– А все ведь могло быть очень хорошо, – продолжал говорить тот же голос. – Приехали, рыбку половили, грибов-ягод насобирали, и прощайте до следующего года. Но вам же так не хотелось, вам всюду нос нужно было сунуть. А любопытство – это тяжкий грех. Именно любопытство толкнуло Еву на ее грехопадение.

– Это кто? – прошептала Юля. – Священ- ник?

Но Саша покачал отрицательно головой. Голос отца Георгия он помнил хорошо. А с ними через дверь разговаривал совсем другой человек.

– В общем, сейчас я вас выпущу, – сказал мужчина. – Первой выйдет девочка. Предупреждаю, у меня оружие, так что шутить не советую.

Дверь тихонько скрипнула и отворилась.

– Не пойду! – зашептала Юля. – Ты слышал, у него оружие. Он меня убьет.

– Хотел бы убить, перестрелял бы тут. Это же проще простого.

Юля понурила голову, кинула последний взгляд на Ефима, все еще не пришедшего в себя, и пошла к выходу.

Прошло несколько напряженных мгновений, но ни выстрела, ни крика Саша к огромному своему облегчению не услышал.

– Выходи! – услышал он новую команду. – Но без фокусов, иначе девчонка погибнет. Шевелись!

– Ефима забрать?

– Он сам идти не может?

– Он без сознания.

– Выноси!

Саша проволок Ефима к выходу. Двигаться было неудобно, но не бросать же друга в сыром и холодном подвале.

Будущее вырисовывалось перед Сашей далеко не в радужном свете. Конечно, их будут искать. Возможно, даже найдут спрятанную возле мельницы в кустах лодку – долбленку и поймут, что они были тут. Возможно, даже смекнут про подвал под мельницей.

Как можно более незаметно Саша пошарил у себя в кармане. Что же там брякало? Ключи от машины?

Вполне подходящий след. Если они спасутся, ключи он вернет Стасу. А если нет… что же, все равно лучше оставить их тут, чем тащить вместе с собой в мрачную неизвестность.

Наконец, ему удалось выбраться наружу. Саша распрямился и в свете луны увидел три силуэта. Два женских и один мужской. Женские принадлежали Юле и Ирине, а мужской…