Книга Кадет Морозов - Дмитрий Шелег

Мишени поднялись, а я продолжил стрелять.

Получив оценку «отлично» и при стрельбе из положения «лежа», я поставил оружие на предохранитель и встал.

— Кадет Морозов стрельбу окончил.

Подбежавший сержант проверил пустые магазины в ячейке, а также отсутствие патрона в патроннике, после чего громко произнес:

— Осмотрено!

Оставшийся магазин я отстрелял вместе с Дубовым в учебном корпусе номер четыре — многоэтажном тире с несколькими десятками различных локаций.

Потом, снова переведя оружие в положение «за спину», чтобы не отвлекало от выполнения следующей задачи, достал магический жезл из специального зажима и поспешили на полигон…

Где-то часа через полтора вымотавшийся взвод вернулся в расположение. К сожалению, просто так сдать в оружейную комнату оружие и обмундирование не представлялось возможным. Сначала необходимо было почистить автомат, жезл и обмундирование. Потом снарядить магазины патронами и только затем идти умываться.

Сноровисто очищая автомат от продуктов горения пороха, я отчетливо понимал, что на меня снова накатывается какая-то апатия.

«Нужно побыстрее заканчивать, умываться и идти спать! — решил я. — Помнится, в аналогичных ситуациях Феофан давал мне хорошенько отдохнуть и не трогал несколько дней. Жаль, что тут так нельзя. Всегда какие-то дела и заботы».

Следующий день, к сожалению, не принес необходимого облегчения. Напротив. Казалось, чувство какого-то внутреннего напряжения только растет, принося неприятные душевные муки.

— Что-то ты сегодня какой-то странный, — произнес Песков, когда мы умывались и чистили зубы после утренней зарядки.

— Так заметно? — лениво спросил я, умывая лицо холодной водой.

— Очень, — произнес стоящий рядом Никола и засмеялся. — Даже нет желания сказать тебе что-нибудь неприятное, а то еще расплачешься, как девчонка.

Я повернул голову и посмотрел на выявленного мной еще в начале обучения агента Витовта, но промолчал.

Сразу вспомнилось, как, замаскировавшись в кроне высокого дерева, я внимательно слушал доклад Таранова. Он рассказывал наследнику о ситуации во взводе, о том, кто с кем дружит и общается, как реагирует на слова командиров, чем может быть интересен. Еще Таранов бодро рапортовал, как постоянно подмачивает мой авторитет. Стоит признать, Никола действительно старался. Он использовал любую возможность повернуть ситуацию против меня, даже если я вообще не имел отношения к происходящему. На словах это выглядело хорошо, а на самом деле получалось не очень. Многие ребята искренне считали его завистником. Не понимали, почему мои успехи так сильно бесят Таранова…

Раскрываться перед двумя самонадеянными мальчишками и признавать, что знаю об их сговоре, я не стал, хотя очень хотелось. Подобная сдержанность позволила не только изредка подслушивать их разговоры и быть в курсе многих событий, проходящих мимо из-за моей постоянной занятости, но и уберегла от смены Витовтом шпиона во взводе.

— Иван, успокойся! — громко произнес Песков каким-то странным голосом, и я снова вынырнул из воспоминаний.

Переведя взгляд сначала на мальчишку, а затем на зеркало перед собой, я увидел, что все вокруг моих лежащих на умывальнике рук медленно покрывается расходящимся в стороны инеем. В последний момент успел заметить неестественный цвет своих синих глаз, после чего на зеркале появились красивые узоры.

— Я сегодня действительно немного странный, — признал справедливость слов Пескова и, убрав руки с умывальника, направился в комнату.

Что примечательно, на этот раз Таранов почему-то решил промолчать.

Целый день я был не в своей тарелке. Механически выполнял команды командиров, отстраненно отвечал на вопросы преподавателей на уроках и несколько раз сдерживал накатывающее на пустом месте раздражение, грозящее вырваться в неконтролируемый выброс эмоций и энергии.

В таком подвешенном состоянии я и провел целый день до самого вечера, пока во время отбытия с ужина случайно не пересекся с одним из сержантов второго взвода.

— Глаза разуй и смотри, куда прешь! — рявкнул на меня раздосадованный чем-то командир отделения, не сходя с места. — Кусок дебила тупоголового!

Я остановился.

Злость и желание разорвать его на мелкие части — вот что я почувствовал в этот момент.

За прошедшее время еще ни один из командиров моего взвода не посмел меня оскорбить. Даже Дубовой, которого частенько заносило при разговорах с кадетами, в общении со мной не позволял себе таких вольностей. Может, потому, что я был лучшим в его отделении и приносил немало дивидендов как нашему маленькому отряду, так и лично ему? Или потому, что он видел мой реальный уровень? Не знаю. Да это совсем не важно, когда какой-то недоносок открыто и прямо меня оскорбляет!

«Промолчать? Избежать конфликта? Ведь он явно раздосадован и не имел желания оскорбить персонально меня — Ивана Морозова. Нет. Просто он встал не с той ноги, да и все, — пронеслась мимолетная мысль. Но я ее тут же отмел. — Нет! Конечно нет! Никакого „промолчать“! Пошло оно все на фиг! Ведь я тоже сегодня встал не с той ноги!»

— Чего замер? С дороги отойди! — повторил явно злой сержант.

Он мог и сам спокойно сделать полшага в сторону и разминуться с задумчивым кадетом, но, видимо, его планы были совсем другими… Ведь очень хорошо, когда можно успокоиться, отчитав безалаберного мальчишку-кадета.

— Извинись! — коротко, но уверенно бросил я, посмотрев сержанту в глаза.

— Что?! — опешил он от услышанного и еще больше завелся. — Перед тобой, что ли?!

— Все верно! — все еще борясь со злостью, чтобы с ходу не всадить ему в физиономию, произнес я.

— Ты охренел, кадет? — рявкнул сержант, намекая, что его должность намного выше. — Может, и на колени перед тобой встать? А?!

— Это по желанию, — не оставил я без ответа его вопрос, не обращая внимания на увеличивающееся количество зрителей.

— Да ты! Да я! — запыхтел он, явно собираясь нецензурно высказаться, но в следующее мгновение к нему подошел Страх.

— Ник, что случилось? Ты почему ругаешь нашего кадета?

— Да этот… он от меня каких-то извинений требует! — запнувшись, прошипел сержант, злорадно скосившись. — Сначала чуть с ног не сбил! Так теперь еще и извиняться надо! Вам бы лучше учить своих кадетов! А то они совсем распоясались!

Сержант вроде как собирался пройти мимо, но я отступать не собирался и веско напомнил:

— Извинись!

— Ну вот, видишь! — подскочил командир отделения и яростно посмотрел на меня. — Он же сам нарывается! Сам! Если ты, Страхолюдина, ему уши не надерешь, чтобы более почтительным был, это сделаю я!

Страх не поморщился, услышав свое местное прозвище, и вопросительно посмотрел на меня.