Книга Мистические культы Средневековья и Ренессанса - Владимир Ткаченко-Гильдебрандт

Маркус принялся убеждать женщин, и это средство принесло большую известность сектанту. Размышляя о заблуждениях, которые могли отсюда возникнуть, становится понятным, почему наиболее дискредитировавшие себя секты, подобные офитам, соединились с этой ветвью валентинианства[239].

Сириец по происхождению Кердон, пришедший в Рим около 140 года христианской эры[240], произвел вторжение персидской философии. Он предполагает два независимых друг от друга начала: одно доброе, другое злое. Согласно Кердону, закон евреев или Ветхий Завет является произведением злобного существа; наоборот, закон христиан или Евангелие есть дело доброго начала[241]. Эон Христос, посланный к людям Неизвестным Богом и врагом материи, никак не смешивался с материальным телом, не был вовсе рожден от женщины и никак не страдал[242]. Он облачился лишь в призраки плоти[243]. Валентин уже прикоснулся, как Кердон спешит это сделать, к доктрине двух начал; но это учение, мощно возмутившее тогда умы, отныне станет для гностиков преобладающей идеей: итак, поспешим увидеть ее разрешение новым сектантом.

Если бы судили о Маркионе по оскорблениям, которые ему адресует Тертуллиан[244], то рисковали бы скорее советоваться со страстью, нежели с историей: к счастью, иные Отцы Церкви более спокойные оценщики[245]. Маркион являлся сыном святого епископа и родился в Синопе на восточном побережье Пафлагонии в Малой Азии. Греховная связь с девушкой, давшей обет целомудрия, исключила его из Церкви. Говорят, что отверженный в Эфессе учениками Святого Иоанна, он встретил в Риме Святого Поликарпа; и поскольку Маркион спросил последнего за кого он его признает, святой человек ответил: «Да, я тебя признаю за сына Сатаны». Добавляют, что по просьбе его собственного отца, он был отлучен от церкви в Риме со времени своего прибытия, как это случилось и в Синопе. Однако Маттер подвергает сомнению этот факт[246]. Как бы то ни было, Маркион являет собой один из наиболее грустных примеров последствий первоначальной ошибки. Она его бросила в ересь и навлекла на него в семье и в других местах красноречивые проклятья. Тем не менее, он обрел печальную славу, став главой школы в гностицизме. Снедаемый честолюбием в свою очередь сделаться евангелистом, он нападал на самое известное Евангелие в Малой Азии, то есть на Благовествование Святого Иоанна. Согласно Маркиону, Иисус Христос не рождался от Девы, не имел даже видимости; он не заимствовал тела у материи[247]: это был чистый дух[248], покинувший небеса и внезапно оказавшийся в синагоге Капернаума[249].

Итак, Маркион не принимает ни страданий, ни смерти Иисуса Христа; что касается человека, он полагает, что тот есть произведение двух противоположных начал и рассматривает душу как эманацию добродетельной сущности, а тело как труд злобной сущности[250]. Одновременно Маркион заботился об устранении из Нового Завета всего того, что могло бы оспаривать его систему двух начал. Он называл Бога ангелом, который управляет материей; но был, по его словам, Высший Бог[251], являющийся Истинным Богом, Неизвестным Отцом, Верховным Существом (Matter, t. II, p. 248). Изложение этой доктрины двух начал заставило высказаться Святого Епифания, что, по его мнению, Маркион принес свою систему из Персии[252]. Наш великий Боссюэ идет еще дальше: он охотно смешивает Маркиона со знаменитым главой школы дуализма Манесом, как видно из следующих слов: «После язычников, казавшимися авторами и учителями благой философии, пришли другие люди, коих назвали в Церкви манихеями и маркионитами[253]».

Ученик Маркиона Апеллес, питая привязанность к женщине по имени Филумена, персонифицировал премудрость с тем же самым именем[254]. Доктрина этого гностика из сектантов, о которых я говорил, напоминает учение Валентина и в особенности офитов. Апеллес являлся, вероятно, наиболее безусловным монотеистом, чем все его предшественники: он принимал только единое вечное начало, не заботящееся никак о материи; отсюда видно, что у него встает проблема, существовавшая для всех и состоящая в том, как примирить происхождение зла с добрым началом; следовательно, чтобы избежать этого сомнительного пункта, Апеллес утверждает, что Высший Бог сотворил ангелов и между ними ангела огня[255], создавшего наш мир по образу иного высшего и более совершенного мира[256]. Апеллес был противником христианской догмы воскресения плоти; он говорил, что нисходя с небес, Иисус Христос обладал небесным и воздушным телом, а восходя на небеса, он возвращал каждому небу то, что у него ранее брал, и, таким образом, лишь один дух возвратился в лоно Божества[257].