Книга Наука логики. Том 2 - Георг Гегель

Если может показаться, что переход понятия в объективность есть нечто иное, нежели переход от понятия Бога к его существованию, то надлежит, с одной стороны, принять в соображение, что определенное содержание, Бог, ни в чем не изменяет хода логического развития и что онтологическое доказательство есть лишь применение этого хода логического развития к тому частному содержанию. С другой же стороны, существенно важно вспомнить сделанное выше замечание о том, что субъект лишь в своем предикате приобретает определенность и содержание, а до этого, чем бы субъект ни был для чувства, созерцания и представления, он для познания через понятие есть лишь одно название; в предикате же вместе с определенностью начинается также и реализация вообще. Но предикаты следует понимать как нечто такое, что само еще замкнуто в понятии, стало быть, как нечто субъективное, с которым мы еще не вышли к существованию; постольку, с одной стороны, реализация понятия, конечно, еще не завершена в суждении. Но, с другой стороны, и голое определение некоторого предмета через предикаты, если оно вместе с тем не является реализацией и объективированием понятия, тоже есть нечто столь субъективное, что оно еще далее не есть истинное познание и определение понятия предмета, – есть нечто субъективное в смысле абстрактной рефлексии и непостигнутых в понятии представлений. Бог, как живой Бог, а еще более как абсолютный Дух, познается лишь в своем действовании. Человеку уже рано дано было наставление познать его в Его делах; лишь из них могут проистекать те определения, которые именуются Его свойствами, равно как в них же содержится также и Его бытие. Таким образом, постигающее в понятии познание его действования, т. е. его самого, схватывает понятие Бога в Его бытии и его бытие в Его понятии. Бытие само по себе или даже наличное бытие есть столь скудное и ограниченное определение, что трудность найти последнее в понятии, несомненно, могла возникнуть лишь оттого, что не подвергли рассмотрению вопрос о том, что же такое само это бытие или наличное бытие. Бытие, как совершенно абстрактное, непосредственное соотношение с самим собою, есть не что иное, как абстрактный момент понятия, который есть абстрактная всеобщность, дающая нам также и то, чего обыкновенно требуют от бытия, а именно, нахождение вне понятия; ибо насколько она есть момент понятия, настолько же она есть и его различие или абстрактное суждение, в котором понятие противопоставляет себя самому себе. Понятие, даже и как формальное, уже непосредственно содержит в себе бытие в более истинной и более богатой форме, поскольку понятие, как соотносящаяся с собой отрицательность, есть единичность.

Но, конечно, трудность найти бытие в понятии вообще и равным образом в понятии Бога становится непреодолимой, если это бытие должно быть таким бытием, которое встречается в контексте внешнего опыта или выступает в форме чувственного восприятия, подобно ста талерам в составе моего имущества, чем-то схватываемым только рукой, а не духом, видимым, по существу, внешнему, а не внутреннему оку, – если бытием, реальностью, истиной именуется то, чем обладают вещи как чувственные, временные и преходящие. Если философствование, рассуждая о бытии, не поднимается выше чувственности, то к этому обстоятельству присоединяется еще и то, что, говоря о понятии, оно не покидает чисто абстрактной мысли; эта последняя и противополагается бытию.

Привычка принимать понятие лишь за нечто столь одностороннее, как абстрактная мысль, сделает для многих уже затруднительным признать то, о чем говорилось выше, когда мы предложили рассматривать переход от понятия Бога к Его бытию как применение изображенного нами логического процесса объективирования понятия. Однако, если, как это делается обыкновенно, соглашаются с тем, что логическое, как формальное, составляет форму для познания всякого определенного содержания, то следовало бы допустить, по крайней мере, и это отношение применения, если только вообще не думают остановиться, как на чем-то окончательном, на противоположности между понятием и объективностью, на неистинном понятии и столь же неистинной реальности. Однако, давая экспозицию чистого понятия, мы указали еще далее, что оно есть само абсолютное, божественное понятие, так что поистине тут имело бы место не отношение некоторого применения, а указанный логический процесс представлял бы собою непосредственное изображение самоопределения Бога к бытию. Но по этому поводу следует заметить, что, поскольку понятие должно быть изображено как понятие Бога, его следует понимать уже как принятое в идею. Упомянутое чистое понятие проходит через конечные формы суждения и умозаключения потому, что оно еще не положено как в себе и для себя единое с объективностью, а только еще находится в стадии становления последнею. Таким образом, и эта объективность также еще не есть божественное существование, еще не есть светящаяся в идее реальность. Но все же объективность настолько же богаче и выше бытия или существования, фигурирующего в онтологическом доказательстве, насколько чистое понятие богаче и выше, чем указанная метафизическая пустота совокупности всех реальностей. Однако я откладываю до другого раза предприятие осветить ближе то многообразное недоразумение, которое внесено логическим формализмом в онтологическое, равно как и в остальные так называемые доказательства существования Бога, а также и кантовскую критику их и посредством восстановления их истинного значения возвратить лежащим в их основании мыслям присущую им ценность и достоинство[63].

Как уже было упомянуто, перед нами проходило уже несколько форм непосредственности, но в разных определениях. В сфере бытия она есть само бытие и наличное бытие; в сфере сущности – существование, а затем действительность и субстанциальность; в сфере же понятия, кроме непосредственности как абстрактной всеобщности, мы имеем теперь еще и объективность. Там, где не нужна точность философских различений понятия, можно употреблять эти выражения как синонимы: упомянутые определения возникли ведь из необходимости понятия. Бытие есть вообще первая непосредственность, а наличное бытие есть она же с первой определенностью. Существование вместе с вещью есть непосредственность, возникающая из основания, из снимающего себя опосредствования простой рефлексии сущности. Действительность же и субстанциальность есть непосредственность, происшедшая из снятого различия между еще несущественным существованием в качестве явления и его существенностью. Наконец, объективность есть такая непосредственность, к которой понятие определяет себя через снятие своей абстрактности и опосредствования. Философия имеет право выбирать из языка повседневной жизни, созданного для мира представлений, такие выражения, которые кажутся близко подходящими к определениям понятия. Не может быть речи о том, чтобы доказать, что с тем или иным выбранным из языка повседневной жизни словом также и в этой повседневной жизни люди связывают то же самое понятие, для обозначения которого его употребляет философия; ибо повседневная жизнь обладает не понятиями, а представлениями, и уже сама философия должна познать понятие того, что вне ее есть только представление. Поэтому мы должны быть уже довольны, если представлению при употреблении тех его выражений, которыми пользуются для обозначения философских определений, предносится смутная мысль о различии последних, а это, как я полагаю, имеет место относительно указанных выражений; в них можно распознать оттенки представления, имеющие более близкую связь с соответствующими понятиями. Быть может, многим труднее будет согласиться с тем, что нечто может быть без того, чтобы существовать; но по меньшей мере они не станут, например, смешивать «бытие» в смысле связки суждения с выражением «существовать», не скажут: «этот товар существует дорогой, пригодный» и так далее, «деньги существуют металл или металлические» вместо: «этот товар есть дорогой, пригодный», «деньги суть металл» и так далее[64] а такие выражения, как «быть» и «являться», «явление» и «действительность», равно как и голое «бытие» в противоположность «действительности», употребляются в различном смысле также и за пределами философии; и еще большее смысловое различие имеется между всеми этими выражениями и словом «объективность». Но даже если бы эти слова употреблялись как синонимы, то философия и помимо этого должна иметь свободу пользоваться такого рода пустым преизбытком языка для обозначения своих различений.