Книга Любовь на коротком поводке - Ольга Горышина

— Не запирайся, пожалуйста. Я не ходок налево.

— Не буду, я даже книгу положу, чтобы дверь не закрылась — вдруг Агате захочется спать с тобой…

Уши пылали, как кумач в советское время: язык мой точно отключился от мозгов!

— Я ее не прогоню, не переживай…

Я не переживала. Переживала. Конечно, переживала, но совсем о другом. Что я не в силах сманить его налево. Не доросла еще до взрослых романов, не превратилась в женщину по духу. По духу свободы выбора.

— Да, тебя во сколько будить? — спохватилась я, немного затушив пожар ушей.

— Суббота. Все нормальные люди по субботам отдыхают. А ненормальные пытаются добить все в пятницу вечером, чтобы не портить себе субботу. Я буду спать. Даже бегать не пойду, — продолжал он говорить, вместо того чтобы свалить в душ, с глаз долой и из сердца вон, куда господин Лефлер забрался без спроса и мешал нормальной работе. — Я постараюсь не слишком громко долбить по клаве. Я постараюсь…

— Здесь шумоизоляция нормальная, — несла я чушь. Полную.

— Здесь, — он постучал указательным пальцем по своему виску. — Нет никакой изоляции. Я буду думать о тебе…

Я отступила на шаг, чтобы он ненароком не услышал, как я сглотнула заполнившую весь рот кислую слюну.

— Я тоже буду думать о тебе, и Агата будет думать о тебе, — добавила я тут же, чтобы шутка осталась все же шуткой, а не констатацией факта.

— Только думайте потише, ладно? А то у моих клиентов еще утро пятницы…

Он пошатнулся или хотел сделать ко мне шаг, но я решительно отступила еще на один, прижимаясь к стене теперь уже обеими лопатками.

— Спокойной ночи, — бросил он, проходя мимо, а я лишь кивнула. Хотела повторить его фразу, но не получилось. — О, черт! — обернулся Олег с лестницы. — Собачьи миски мы не принесли обратно…

Вот только назови себя нерадивым отцом, вот только назови… Но он молчал.

— И кашу, — едва заметно разлепила я губы. — Чем же мне тебя кормить? — и тут же добавила: — Вас с Агатой.

Олег облокотился о перила, приняв вдруг абсолютно развязную позу: она слишком уж контрастировала с образом простого мальчика, о котором он мне тут пел.

— Свари нам геркулес. А если геркулеса нет, — протянул Олег, щурясь еще больше, — мы съедим тебя. Делов-то…

Да, да… Делов-то… Делов я натворила, дай боже!

— Налей собаке воды! — разбавил он тишину серьезной командой. — Не забудь.

Да не забуду. Как и твою угрозу сожрать меня. Не подавись смотри… моими костями, которыми я еще долго гремела на Лолиной кухне, ища подходящую посудину, чтобы налить собаке воды.

— Спи с ним! — скомандовала я, да так громко, что Агата, вознамерившись испить водички, в итоге поджала уши и отошла прочь.

Я не стала просить прощения и побежала к лестнице, на которую стоило взлететь раньше, чем хлопнет дверь ванной комнаты. Собака семенила следом и снова удостоилась моего гневного взгляда: что тебе надо? Чего надо?

— Человеческого внимания, я не могу быть одна, — ответил мне влажный собачий взгляд.

Я тоже, Агата, я тоже… не могу и не хочу быть одна! Но какие у нас с тобой варианты? Вот тот, в душе, для нас с тобой не вариант. Ну, как вариант ты можешь его каждый день облаивать… Если сумеешь вытащить свою Лолу на прогулку раньше того, как ничей Олег выгонит из гаража свою машинку. А я до сих пор не знаю ее марки!

Получается, я совсем ничего о нем не знаю! Как там в дурацких интернетных шутках было: американцы узнают друзей не по лицам, а по машинам? Ну, значит, в толпе я Олега не признаю. Может, оно и к лучшему?

Глава 42 “Кто первый?”

— Ну кто первый, ты или я?!

Я спросонья даже не поняла, о чем это Олег, стоя на коленях подле кровати, на которой я спала, договаривается с Агатой, трясущей перед моим носом километровым языком. Не мерялись же они его длинной, но все же моих губ первым коснулся язык Олега и где-то в отдалении я услышала его слова, обращенные явно не ко мне: «Пока ты думаешь…»

Я же не думала ни о чем — за меня все решило тело, которое, пока я оставалась в полусне и с полузакрытыми глазами, обхватило шею Олега вдруг ставшими против всякого здравого смысла сильными руками. Но ведь это точно не я — у меня не хватило б сил — закинула его на кровать, но это точно я скидывала сейчас одеяло, которое мешало почувствовать через тонкий трикотаж пижамы влагу, скопившуюся на едва приметных волосках на его груди. Он прямиком из душа — все же бегал с утра… А мои пальцы бегали по его шее, в точности повторяя движения его губ на моих, и когда те сорвались на подбородок, пальцы спустились к лопаткам, полностью расправленным, потому что руки Олег уже сцепил под подушкой, прижимая мое тело вместе с потерянной головой, к себе. К своему напряженному телу, обретя под собой опору в виде бревна, в которое я превратилась, спеленутая ниже пояса чертовым одеялом.

— Ну что ты делаешь?

Я не успела — к счастью — сказать, что выпутываюсь ради него из кокона, когда увидела рядом с лицом Олега морду Агаты. Не знаю, кого она бросилась защищать, но сейчас придавила лапами не только одеяло, но и мои ноги, и теперь я точно мечтала вытащить их на свободу и проверить на наличие синяков. И стиснула зубы намного сильнее, чем когда Олег сжал свои губы на моей груди поверх тонкого трикотажа.

— Требуешь кашу? Но мы же договорились сожрать ее…

Он с силой отпихнул собаку, но та снова наскочила на кровать и мои ноги, которые я успела подтянуть к животу.

— Ай! — возмутилась я уже в голос.

И волны моего возмущения скинули Олега на пол вместе с Агатой. Теперь она наскакивала только на него, отскакивая от стены точно теннисный мячик, но Олег отбивался руками лучше всякой ракетки. Агата рычала и снова кидала в атаку все свои четыре лапы.

— Фу! — кричала я, не зная кому, и никто из борющихся не реагировал.

Этот живой клубок, превратившийся в волчок, замер только при звуке моего телефона.

— Тихо! — закричала я, хотя дополнительной команды не требовалось.

Олег подтянул ноги, хотя и не попадал в поле зрения камеры моего телефона, и это звонила не Лола, а та, кого я зря помянула к ночи.

— Да, у меня все хорошо, — ответила я на соответствующий вопрос Инги. — Я не сплю, я высыпаюсь… Собака тоже соня… — пыталась не смотреть я на того, кто выгулял собаку, дав мне продрыхнуть до совсем недетского времени. — Сейчас сварю ей кашу и пойду ее мыть… Мне не скучно. Я же сказала, что соседи меня развлекают…

Я поймала соседский взгляд, который ставил передо мной интересный вопрос, каким таким волшебным образом он превратился во множественное число.

— Я не могла сказать матери про тебя, но не могла и лгать, — заявила я, машинально спрятав телефон под подушку, словно сброшенный абонент мог оставаться на линии и шпионить за неразумной дочкой. — Она все порывалась отыскать здесь знакомых, чтобы они за мной последили.