Книга Правила колдовства - Сергей Малицкий

– Я знаю, – кивнул Тис. – Поэтому стараюсь им не пользоваться. Здесь в крепости есть такие места, где лучше этого не практиковать. Или сама пропадешь, или всю крепость без защиты оставишь.

– Это точно, – передернул плечами Джор. – Тут такое можно увидеть…

– А что случилось с твоей мамой? – спросил Тис.

Тинга задрожала, согнулась, уронила на жезл слезу, размыла слезой рисунок, отодвинула палочку и убежала из комнаты, всхлипнув:

– Я вечером доделаю!

– Не надо было у нее ничего спрашивать, – вздохнул Джор. – Я уже сделал такую глупость, едва сумел ее утешить. Только когда сказал, что у меня вообще ни папы, ни мамы не было, она стала не о себе, а обо мне плакать. Так и успокоилась. Сказала, что кочевала с матерью по мисканским степям, ну там гадала, ворожила, подворовывала, не без этого, отца-то она своего и не знает, и не потому, что разное случается. Она даже не уверена, что мать ее знала ее отца. Однажды та попала в переделку, короче, мисканский дозор, дюжина голодных воинов, навалились кучей… А потом через девять месяцев появилась вот она, красавица Тинга. Так и выросла. А год назад к их костру вышли странные путники в черных балахонах. Один из них с посохом в серебряной оковке. Они стали уговаривать мать отдать им Тингу. Спрашивали, где ее дочь, мол, видели их на тарбском рынке, понятно, что ворожила сама мать, но дочь ее подхватывала ворожбу и вообще вела все колдовство по сути, сравнивали ее с неограненным алмазом. А когда мать отказала им три раза, убили ее. Бросили в костер, сидели рядом и ели и пили то, что она приготовила. Ушли, когда тело матери прогорело.

– А где же была дочь? – спросил Тис.

– Знаешь, – прошептал Джор. – Мне кажется, что эта прекрасная мулатка не только рисовать умеет. Она сказала, что все это время она сидела рядом у того же костра. В пяти шагах. И на нее не наступили только потому, что мать сунула ей в руки стебель репейника. Ну, знаешь, такой с колючками и с удушливым запахом, если ближе чем на два шага подойти. И набросила на нее какое-то заклинание. Почувствовала что-то и успела за пару минут до подхода этих негодяев.

– Заклинание, которое редко кто может сплести, и такое, что сразу не разберет не только настоящий колдун, но и почти никто, – пробормотал Тис. – И которое развеивается со смертью заклинателя. О чем-то похожем рассказывал Гран в прошлом году.

– Вот именно, – кивнул Джор. – И получается, что она его и сама доплетала, сдерживала, а в это время в пяти шагах от нее сгорала в огне ее мать. Уже мертвая. Ужас какой-то. Я даже представить себе это боюсь. Я думаю, те колдуны догадались или подозревали, что ребенок недалеко. Это они специально так сделали.

– Мерзавцы остаются мерзавцами, даже если поступают как мерзавцы по особому умыслу, – прошептал Тис. – Так говорил один мой учитель – старик Дилис.

– Она не выдала себя, – пожал плечами Джор. – Не знаю, как не сошла с ума, но еще часа четыре просидела так, когда эти колдуны ушли. Похоронила мать, стала бродяжничать. Они ведь лошадей увели у нее. С тех пор, говорит, не может переносить запах репейника и запах паленого мяса.

– Как попала в Стебли? – спросил Тис.

– Как все, – хмыкнул Джор. – В Тарб, конечно, она уже не сунулась, гадала по деревням за еду, добрела до Игла, едва не попала в рабство, там жесткие нравы, но ее отбил какой-то старичок. Сказал, что он хранитель. Много рассказывал о Стеблях, о Гантанасе. Учил чтению, письму. Потом попутно с обозом черных егерей отправил в Тэр. А там уже ее ждал Синай.

– Повезло, – заметил Тис. – И не повезло, и повезло одновременно.

– Как и всем остальным, – согласился Джор. – Вот так послушаешь рассказы о чужой жизни, и думаешь, что не так уж горестна твоя собственная. Ну или немногим хуже прочих.

– Ладно, – поморщился Тис. – Значит, сращиваешь жезлы собственным умением?

– Так другого-то и нет, – развел руками Джор. – Вот здесь жезлы для всего нашего потока. Всем подобрал начинку. Конечно, в первую очередь нашей славной троице. Вот, кстати, если Йоре серебро, то Дине – бронзу. Она, конечно, пожестче будет, но с кленом просто звенит в один тон! А Гаоте – ясень. Правда, она попросила не связывать ее сердцевину с металлом. Принесла полоску кожи, сама сплела ее с шерстяной ниткой из Брайдика да с прядью собственных волос. Сказала, что этой кожей ее мама оплетала рукоять своего меча. Попросила сделать так, чтобы хотя бы в жезле она была вместе с мамой. И знаешь, я думаю, что этот ясеневый жезл будет лучшим из тех, что я сделаю. Ну, или почти лучшим. Себе я, кстати, не пожалел шерсти. Косичку влепил в пять ниток и тоже без стали. Кедровую сделал. Легкая получилась, звонкая. Не лучшая, может быть, зато легко силу отдавать будет.

– Фаола? Мисарта? Йока? – спросил Тис.

– Всем сделал, – кивнул Джор. – Доделать только. Этим троим тоже из кедра с серебряной ниткой. Из него больше всего палочек получилось.

– Флич? Джай? – спросил Тис.

– Нет, – помрачнел Джор. – И ведь подошел, дурак. Хотел за руку подержаться, ну, поймать отзвук, как и у прочих. Высмеяли меня. Сказали, что не нуждаются в кустарных поделках. Ходили куда-то, приволокли два тонких кедровых ствола, вырезают себе посохи. У них же навершия есть. Джай еще каким-то свитком размахивал. Ну и ладно. Не хотят – не надо.

– Мне сделаешь? – спросил Тис.

– Обязательно, – прищурился Джор. – Какую начинку хочешь?

– Начинку? – задумался Тис. – Даже не знаю… А можно вовсе без начинки? Ну, даже без шерстинок этих? Просто жезл с рисунком Тинги и с куском пергамента. А?

– А если с тканевым лоскутом? – задумался Джор. – На нем труднее будет писать, но он похож на пергамент. Только тоньше, много тоньше. Как?

– Делай, как знаешь, – согласился Тис. – Какое дерево ты для меня выберешь? Дуб? Ясень? Вяз? Кедр? Сосну?

– Ты не знаешь его названия, – ответил Джор. – Но поверь мне, оно будет только у тебя. Доверься. Я не подведу.

– Не сомневаюсь, – ответил Тис.

* * *

Сейчас Тис стоял один посреди не слишком большого, но довольно просторного зала для фехтования. Пол в зале был деревянным, отшлифованным пучками болотного хвоща и мелким песком. Стены – были выкрашены известью, чтобы в зале было светлее, хотя Пайсина и предупреждала, что однажды им придется сражаться и с завязанными глазами. У дальней стены стояли соломенные чучела, торчали из корзин деревянные мечи, вдоль стен стояли скамейки, и более ничего, не то что в соседнем классе Габа, где по стенам были развешены доспехи и разные виды оружия, которое кузнец счел более важным не восстановить, а показать таким, каким оно дошло через сотни и тысячи лет. Интересно, что узнает Синай об истории меча Тиса? Кому он принадлежал? Как был утрачен? И откуда взялась эта история про проклятье и, самое главное, кто все это придумал? Неужели тот же, кто призывал к себе Тиса не так давно на оголовках крепостных башен? И что было бы, если бы Габ не стал сбивать навершие? Не тронул бы заглушку? Может быть, все кончилось куда как страшнее? А что если бы эти змеи постепенно переползли бы в тело Тиса и изменили его? Не убили бы его самого, а сделали бы его источником яда и смерти?