Книга Закон шагов. Книга первая - Екатерина Годвер

«Не значит… Не значит, конечно. Вот только, как любит говорить Собачник, что это решает? И для кого…» — Лин сел на место.

— Ну… — Лин посмотрел на Наю с Хоно, еще не верящих, что все обошлось. С ужасом ждущих — что дальше. Уели-то уели, но… Страх и храбрость, любознательность и невежество, ум и наивность. Опасная смесь. В первую очередь — для них самих.

— Однако, тяжелый ты человек, магистр. Верно, Хак? — жрец вытащил из костра еще тлеющую ветку и принялся заново раскуривать трубку.

«Я? Тяжелый человек? — Лин криво усмехнулся. — Да кто бы говорил…»

— Девушка, юноша — простите, что напугали вас, — сказал Собачник. — Больше не повторится! Договорились, магистр Валб?

— Угу, — буркнул Лин.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Ная.

Было что-то такое в этой неуместной благодарности, отчего Лин понял — слово он постарается сдержать.

— Просто… День сегодня какой-то беспокойной. Извините за грубость, господин Собачник, — Лин искоса взглянул на жреца, но тот, казалось, уже забыл о ссоре.

— Раз речь зашла об эйгвах, расскажу одну историю. — Жрец заново раскурил трубку. Табачный дым смешивался с дымом разгоревшегося костра, поднимался вверх. — Людям не дано летать, так? Осветительные, пустые аэростаты — свободно движутся по небу, но всякий летательный аппарат терпит крушение, если на нем поднимается человек. Либо — воздушное судно падает и разбивается о землю, либо — вспыхивает факелом. Магистр наверняка слышал об этом.

— Некоторые мечтатели сетуют на несовершенстве конструкций, — сказал Лин, — но общее мнение такого, что не сохранившаяся в записях часть Закона шагов запрещает полет.

— С этим утверждением можно поспорить. — Собачник выпустил в небо кольцо дыма. — Тебе знакомо прозвище «Поводырь»?

— Еще бы не… — начал Лин.

— Тогда, не будем лишний раз тревожить мертвых. — Собачник остановил его жестом. — Ная и Хоно, подробности вам мало что скажут. Важно то, что одна белая жрица — все звали ее Поводырем за эту способность — могла управлять чужим телом и сознанием. Не обязательно человеческим… Однажды она смогла подчинить эйгва и освоиться с его движениями. После чего я поднялся на том эйгве в небо — и ничего не случилось. Но проверяли такую возможность не только на мне. Я выжил, а обычные люди теряли связь с астши и погибали, свалившись с птицы; не только оседлые — бродяги тоже.

— Вы что же, заставили людей… — Лин побледнел.

— Упаси Солнцеликий! Стефан Арджанский щедро платили им и их семьям… За свои века он накопил достаточно золота, чтобы замостить Площадь Типографов в Сабде. Люди соглашались сами, а некоторые отказывались и от денег… Много чудаков мечтает подняться в небо.

Жрец, будто механическая кукла, повернулся сначала к Нае, затем к Хоно и, потом, к Лину.

— В конечном счете, не только из оседлых и бродяг, из служителей тоже — почти никто не выжил, поднявшись выше десятой части мили, — сказал он. — Люди умирали от разрыва связи с астши; в общей сложности погибло пятнадцать человек. Нескольким сильным и опытным служителям повезло выжить: среди них был магистр Руд Нарв, ныне известный как Патриарх Руд Недобитый — он отделался переломами и вмятиной в черепе, потеряв сознание и свалившись с птицы на предельной высоте. Стефан прекратил эксперименты с воздухоплаванием, так как пришел к выводу, что астши не способны самостоятельно существовать в высоко в небе. Воспламенение летательных аппаратов, волей Солнцеликого — сохраняет людские жизни, оставляя неудачливым воздухоплавателям шанс уцелеть… Это знание дорого обошлось: Лжец и Поводырь это понимали. Но не всякую цену можно отдать самому, не все можно сделать. Понимаешь меня, магистр?

— Намекаешь на то, что иногда «инструменты» необходимы? — Лин скривился.

— Порой люди вынуждены так или иначе использовать друг друга: без этого мир застыл бы на месте.

— Забавная мысль; я подумаю над ней. А сейчас — лучше давайте отдыхать, господа. — Спать Лину не хотелось совершенно, но — отчаянно хотелось завершить неприятный разговор. Остальные разделяли это желание, так что вечер на том и закончился.

* * *

Утро началось с еще одного высохшего круга, обнаруженного Лином неподалеку от места стоянки. А днем он наконец-то узнал — откуда они берутся.

Хак, бежавший перед всадниками, неожиданно остановился и зарычал, вытянув шею и широко расставив лапы.

— Замрите! — Собачник предостерегающе поднял руку.

Впереди, на опушке леса, теснилась бродяжья гостевая хижина.

— Ты слышишь астши? — спросил Лин.

— Да, — Собачник спешился. — Возвращайтесь за поворот дороги и ждите меня там.

— Позволь отказаться, — сказал Лин. — Мы и так на безопасном расстоянии, а я не хочу упустить возможность посмотреть на хьорхи белого жреца.

— Ладно. Только не приближайтесь вплотную. — Собачник снял плащ, аккуратно перекинул его через седло, отстегнул и пристроил сверху перевязь с мечом. — Ни в коем случае. — Он принялся стягивать сапоги.

— Лин-гьо, зачем он?.. — прошептала Ная.

— Я знаю не больше вашего. — Лин пристально вглядывался в спину жреца, медленным шагом приближавшегося к хижине. Отпечатки босых ног в грязи немедля заполнялись водой, мешковатые нижние одежды нелепо раздувались на ветру. Хак, склонясь к земле, застыл на том месте, где остановился прежде.

— Берегите себя, господин Собачник! — запоздало выкрикнула Ная.

Жрец на мгновение замедлил шаг, затем двинулся дальше.

— Лин-гьон, он же так войдет в тени!

— По-моему, это он и хочет сделать…. - пробормотал Лин.

С пространство вокруг жреца что-то происходило. Дорога высыхала, тапа на обочине роняли головки синих лепестков.

«Вот оно что…»

Сам жрец как будто становился выше, шире. Одежда уже не болталась на нем, а плотно облегала проступившие бугры мышц. Тень от хижины колыхнулась, вытянулась, змеей поползла к дороге.

— Ха-аагх-рр!!

Изо рта — вернее, уже из пасти, — жреца вырвался сияющий, ослепительно белый пар. Облако собралось в сферу, поднялось вверх. Лин прищурился, прикрыв ладонью глаза. Собакоголовая тень жреца, теперь отчетливо различимая в ярком свете, разделилась надвое. И продолжала расти.

«Оборотень… И тени от света хьорхи, „третьи“ тени! Прежде, я только слышал про такое…» — Лин смотрел во все глаза.

Тень хижины съежилась, рванулась обратно под сруб. Жрец поднял руки, и его теневые лапы скользнули за ней. Хижина задрожала; вместе с косяком вылетела дверь.

В небо взвился иссиня-черный смерч: сияющая сфера чуть приблизилась к нему, развернулась лентой, обвила, сжала в точку — и молнией обрушилась на крышу.

Воздух сотряс чудовищный грохот. На дорогу с треском повалилось иссушенное дерево.