Книга Игрушка для мажора - Карина Рейн

— В том и дело, что речь шла о тебе, а не обо мне.

Даже не знаю, что я собиралась сделать — сказать что-то или просто глубоко вдохнуть — но ни того, ни другого сделать так и не смогла, потому что меня переклинило.

Зачем Ярославу обсуждать меня с Марком?

— Ну! — От нетерпения даже притоптываю ногой. — Что он говорил?

— Что-то про то, что должен послать тебя, иначе у его отца и твоих родителей будут проблемы, — хмурится девушка. — Ярослав упоминал ещё и то, что не собирался тебя бросать, но теперь это не вариант для вас обоих.

Пытаюсь проанализировать информацию, но она никак не хочет сходиться с тем, что вчера сказал мне сам Ярослав. Я ведь дословно помню всё — только со мной он настоящий, а со всеми остальными претворяется; ещё он меня любит и никогда не обидит намеренно, но тогда почему он сказал Марку совсем другое? Всё это выглядело каким-то бессмысленным: что могло быть общего у его и моих родителей? Должна ли я подумать над этим сама или первым делом лучше поговорить с самим Поляковым?

— Мне кажется, вам обоим надо поговорить и прояснить всё, — читает Карина мои мысли. — Чтобы потом не вышло так, что он имел в виду одно, ты поняла совсем другое, а я выступила в роли испорченного телефона.

Киваю, потому что это разумно, и я сама склоняюсь к этому варианту — может, мы с Яром будем оба смеяться в голос над всей этой историей.

— Но вообще хочу дать тебе совет, хоть ты его и не просила: будь осторожна. — Почему-то эти её слова пугают меня больше, чем весь наш странный диалог. — Мажоры — это не парни с периметра, они не привыкли заботиться о чувствах других. Им запросто может наскучить что-то серьёзное и постоянное, потому что настоящие отношения не для них. Это твоя жизнь, и я не хочу в неё лезть — просто помни, что инъекция от разбитого сердца очень болезненная.

Снова киваю и продолжаю путь; слова девушки стоит воспринимать буквально — в «Утопии» действительно есть парочка не совсем законных, но часто используемых препаратов от ненужных эмоций. Беспокоит неуверенность? Одна таблетка, и о ней можно забыть. Есть страхи? Один укол, и все выступления на публику, которые раньше пугали, больше не помеха. Поговаривают, что укол, стирающий из сознания само понимание любви, действительно малоприятный, но я не хотела бы испытывать это на себе.

До дверей университета мы с Кариной доходим в полном молчании, и я стараюсь гнать от себя все мысли прочь, потому что о чём бы ни думала, всё обязательно возвращается к тому, что рассказала девушка. Уж лучше пусть в голове будет безопасный вакуум, чем раздражительно тикающая часовая бомба.

Первой парой по расписанию математика, так что у меня есть отличная возможность отвлечься — особенно когда Яр будет рядом; разумеется, я не собираюсь обсуждать с ним такие важные вопросы во время учёбы, но парень по-любому будет искушать меня просто своим невозмутимым видом. Я открываю тетрадь и пытаюсь вникнуть в суть темы про арифметические векторы — то есть зазубриваю определения, потому что понять всё это априори не способна — но звонок на пару меня перебивает. И моё волнение усиливается, когда в аудиторию входит преподаватель, но не Ярослав, который, кажется, впервые забил на учёбу с того момента, как мы стали жить под одной крышей.

«Так, спокойно, — пытаюсь мыслить объективно. — Скорее всего, он просто ещё не решил те проблемы, из-за которых оставил меня одну — не зря ведь он спрашивал, смогу ли я добраться до универа сама. Вряд ли этот вопрос встал бы, если бы у него была возможность освободиться раньше. Ну и не стоит забывать, что до конца учебного дня ещё далеко — может, он приедет ко второй паре!»

Всё это выглядело логичным в моей голове, если бы не одно «но»: ни ко второй, ни тем более к четвёртой паре Ярослав в универе так и не появился, и мне это не нравилось. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он меня избегает, но парню было проще сразу высказать мне в лицо всё, что ему не нравится. В этом мы с ним были похожи — говорим в лоб, а уж потом разруливаем последствия, но как по мне, лучше быть предельно честным, причиняя другим боль, чем безбожно врать, делая всё хуже, чем есть.

В начале четвёртого у меня заканчиваются занятия, и первым делом я иду на парковку — проверять, может Ярослав хотя бы приехал за мной; но его белоснежной машины нигде не видно, и луч надежды, который ещё теплился во мне, погас окончательно. Я спешу домой, чтобы поговорить, наконец, и успокоиться, потому что ещё один час такого нервного маринада я не выдержу: хуже нет, чем сидеть и просто накручивать себя.

Я даже не захожу к себе переодеться — просто поднимаюсь в комнату Ярослава, которая оказывается пустой; его нет ни в ванной, ни в столовой, ни тем более в моей спальне, и я с подозрением спускаюсь в гараж. Машина на месте, а вот его мотоцикл исчез, так что не стоит искать его в доме в ближайшее время. Я не могла не заметить, что байком он пользуется только в тех случаях, когда взбешён, и Ярославу нужно куда-то деть всю дурь из его головы. Как ни странно, мотоцикл был самым безопасным способом сделать это, хотя уж лучше бы он крушил дома мебель — так он хотя бы на глазах, и есть возможность его успокоить. Но это ведь Поляков, он не любит показывать окружающим свои слабости, поэтому предпочитает скрыться.

Ярослав не появляется даже к семичасовому ужину, и я начинаю злиться, хотя единственная мысль в моей голове на тот момент «Кто теперь поможет мне с математикой?». Это глупо, но так проще отвлечься, поэтому весь вечер до десяти часов я трачу на то, чтобы самостоятельно попытаться разобраться в теме и сделать домашку. К одиннадцати глаза от усталости и недосыпа начинают слипаться, и я с остервенением захлопываю учебник и тетрадь: пусть Поляков делает, что хочет! И если ему действительно приспичит кинуть меня, значит, не такие уж сильные чувства нас связывают, и лучше узнать об этом сейчас, чем когда всё зайдёт далеко. Не разбирая постели, падаю на одеяло прямо в верхней одежде и просто отключаюсь, едва голова касается подушки.

Меня будит что-то очень лёгкое и едва ощутимое — что-то, похожее на дуновение ветра, но в моей комнате попросту неоткуда взяться сквозняку. Щурюсь и всматриваюсь в светящиеся на стене часы — половина третьего утра.

Вообще замечательно.

Собираюсь снова вырубиться, но на этот раз прикосновение к моему плечу было более ощутимым, и я резко сажусь на кровати, широко распахнув глаза.

— Привет, — тихо выдыхает Ярослав, прислоняясь своим лбом к моему.

От парня пахло сигаретами, алкоголем и мятной жвачкой, и я пыталась представить, где он нашёл такой коктейль.

— Привет, — отвечаю неуверенно, и пытаюсь скрыть свою радость от того, что наконец-то вижу его. — Где ты был?

— Это неважно, — качает головой и роняет её мне на плечо.

Он стискивает мою талию в объятиях так сильно, что мне становиться трудно дышать; я снова отчётливо чувствую отчаяние, которым веет от Ярослава, и меня это пугает.

— Тогда что важно?

— То, что я люблю тебя, и нихрена у меня без тебя не получается.