Книга Зеркало воды - Софья Ролдугина

– Ходят, – уверенно ответил Симон и подмигнул. Глаза у него оказались пронзительно, невозможно зелёные, точно у феи болот. – Прибывают, когда нужно, и отправляются точно в срок. Ты не грусти, ладно? – добавил он неожиданно. – Не для всех есть в мире место, где можно пустить корни. Кто-то ведь должен болтаться между там и здесь?

Он наклонился и поцеловал её в щёку. Затем махнул рукой – и зашагал вниз по улице, быстро и легко, едва касаясь земли. Но стоило моргнуть, и силуэт его задрожал, точно марево в жарком воздухе, побледнел. Остался лишь зеленоватый контур, но вскоре исчез и он.

По дороге домой мисс Люггер всё вертела билет в руках, но выбросить не решилась. Потом она заложила им старый отцовский сборник с рецептами настоек – и забыла, по крайней мере, убедила себя в этом.

Одно не давало ей покоя: кто-то наблюдал за ними в тот вечер; кто-то любопытный и совсем чужой, полный недобрых намерений. Несколько ночей подряд ей снился отблеск старого золота в зелени жасмина и призрачная улыбка. Затем ощущение пристального внимания со стороны почти сошло на нет – и вновь появилось ближе к Самайну, а потом уже вовсе не пропадало.

Нет, дело было не в Симоне.

Она привлекла чьё-то внимание; наткнулась на одного из тех, кого лучше не знать.

И, кажется, понравилась ему.

По всем законам мироздания мисс Люггер должна была погибнуть шестнадцать лет назад. Ведь не смогла, никак не смогла бы выжить новорождённая кроха в раздавленном войной прибрежном городе. Ангел смерти уже внёс её в свитки и протянул руки. И тогда она обманула судьбу – в первый раз.

Её мать, ослабшая от голода, на последнем месяце беременности, вдруг ощутила неодолимое желание напоследок увидеть море и побрела в порт. Стоял ноябрь; тяжёлые волны напоминали серую блестящую глину. Несчастная женщина, точно в бреду, вошла в воду по колено, и вдруг раздался крик: «Погоди, не надо! Не надо!».

По узкому пляжу бежал немолодой человек в военной форме; то был судовой лекарь, который решил, что несчастная решила утопиться. Он забрал её на борт корабля, выдержав недолгий спор с капитаном. На следующую ночь женщина умерла родами; а её маленькая дочь выжила и получила имя Лидия Люггер. Всё детство она провела на корабле, затем некоторое время скиталась вместе с приёмным отцом, тем самым лекарем, из города в город, пока странное семейство не осело в Форесте, за сто пятьдесят миль до моря.

А ещё через год мисс Люггер осталась наедине с огромным пустым домом и целым миром заодно.

Поначалу её очень жалели, а потому баловали. Так, что она даже почувствовала себя в городе своей. Жалость легко перепутать с любовью; вся разница в том, что любят всех, а жалеют слабых. И если человек становится сильнее – этого ему не прощают.

– … может, останетесь у нас переночевать?

Тётушка Маккензи, хозяйка пекарни, действительно беспокоилась, да и были причины: за последние несколько месяцев Форест из тихого, сонного захолустья превратился в опасное место. Мэр столицы наконец-то крепко взялся за мародёров и грабителей, что вошли в силу в годы послевоенного безвластья. Кто-то согласился вернуться к жизни законопослушного обывателя, кто-то – нет, и дорога таким была одна.

В провинцию.

– Ничего с нами не случится, ещё светло, – уверенно ответила мисс Люггер и до боли распрямила плечи, чтоб казаться выше. – И вообще, мы вдвоём идём. Что, они на двоих сразу нападут?

Молли, вторая работница пекарни, с жаром закивала:

– Всё хорошо будет, миссис Маккензи. И вообще, сегодня Эдвард зайти обещал… – и она зарделась.

Хозяйка смущённо улыбнулась и развела руками:

– Ну, раз в Эдварде всё дело. Ступайте, девочки. Только осторожнее – где я ещё таких помощниц найду.

Из пекарни они выбежали, держась за руки и хихикая. Молли была идеальной девушкой – нежной, мечтательной и белокожей. Рыжеватые её волосы завивались крупными локонами, губы всегда улыбались, а фигура напоминала о статуэтке из музея. Молли могла сутками напролёт болтать о платьях, сладостях и своём ненаглядном Эдварде, и рядом с ней мисс Люггер понемногу забывала родной корабль, войну, похороны отца и тоже начинала желать странного – например, новую голубую юбку и целоваться.

Не обязательно с Эдвардом. Хотя он предлагал.

– А потом мы поженимся! – Молли блаженно жмурилась, когда говорила, и светлые пушистые ресницы у неё слипались от слёз мучительно-сладкого предвкушения, а щёки розовели. – Ты будешь подружкой на свадьбе? Конечно, будешь! Мы тебе сошьём яркосинее платье. Ой, Лидия, ты такая красивая, тебе так пойдёт синее! Слушай, а ты бы за кого замуж вышла? Только честно?

– Ну… – мисс Люггер честно задумалась, глядя себе под ноги, на вытертую брусчатку. Но как ни один камень по отдельности не привлекал внимания, так не выделялся и никто из знакомых мальчишек. – Вроде никого особенного.

Но тут Молли застыла на месте, бледная, как сама смерть. Заходящее солнце всё ещё цеплялось лучами за крыши домов, но свет его был красноватый и тревожный. Ломкие ветви бузины по обеим сторонам дороги казались чёрными, сухими, а розоватые гроздья мелких ягод – восковыми.

Путь впереди преграждали трое, и они не были похожи на местных.

Мисс Люггер росла среди матросов, а потому хорошо знала, что означают такие взгляды – даже если прежде никто никогда так на неё не смотрел.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась она. Голос от волнения сел. Где-то между желудком и горлом мерзко царапался страх, но не за себя, а за Молли, нежную глупенькую Молли, пахнущую свежим хлебом и ландышами, ту, что чувствовала опасность, но не осознавала, что именно ей грозит. – Чем я могу помочь?

Ни один из троих не удосужился ответить, а позади, шагах в пяти, затрещали кусты, и обратный путь преградил четвёртый – не такой мощный и грузный, как остальные, но жилистый, с вытянутым лицом и глазами навыкате. Одет он был получше остальных.

«Лидер», – подумала мисс Люггер и сглотнула. Молли продолжала стоять на месте, не шевелясь: кроличий рефлекс, замри перед хищником, и он тебя не заметит.

– Кого берёшь? – хрипло спросил громила с проплешиной над левым ухом.

В этот самый момент мисс Люггер снова ощутила знакомый взгляд – тусклое золото и любопытство, чуждость и неблагие намерения. И обернулась в ту сторону инстинктивно, как к единственному возможному союзнику, к настоящей силе.

А ей вдруг улыбнулись в ответ – той самой незримой улыбкой, которая ощущалась как тёплый ветер с холмов.

– Блондинку, – оскалился лидер, большими пальцами оглаживая бляху ремня. – Люблю посочнее, вот тут, – он провёл рукой напротив груди и засмеялся, на удивление приятно, почти как Эдвард. Только глаза у него были тёмные и злые. – А вы рыжух забирайте.

Мисс Люггер отступила, оттесняя Молли к зарослям бузины, а затем почувствовала, что карман куртки у неё потяжелел. Сунула руку – и нащупала нож, вроде отцовского, который лежал дома на комоде. Земля покачнулась, словно превратилась на мгновение в палубу корабля, и это придало уверенность мисс Люггер: море она любила и знала всё о его трюках.