Книга Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс

– Надеюсь, что когда-то я смогу вернуть свой долг вашему брату! – заверил короля бывший опер.

– О том, что будет, только одному Богу известно, принц Николя. Никогда нельзя знать заранее, что нас в жизни ожидает! А вот когда вы получите при моём дворе должность главного астролога, а вместе с ней и соответствующий должности оклад, вот тогда вы сможете поправить своё финансовое положение! Для такого прогноза и моих королевских способностей вполне достаточно. Так что всё в ваших руках, принц Николя!

Луи достал из кармана золотые часы. Откинул крышку и удивлённо воскликнул:

– Что, уже почти десять часов? Скоро ужин, а его никак нельзя пропускать! Приятного вам аппетита, а я пойду посмотрю, как там мои придворные. Наверное, ещё до сих пор веселятся, а может, и танцуют! А кстати, принц Николя, вы умеете танцевать?

Николай вспомнил Петра Алексеевича на Все-пьянейшем Соборе, на котором царь сам танцевал и других заставлял. Вспомнил, что из этого получалось, и невольно улыбнулся.

– Немного умею, Ваше королевское Величество.

– Вот и прекрасно! Скоро к вам заглянет мой лекарь. Он осмотрит вас и сменит повязку, а вот когда вы окончательно поправитесь, я попрошу графиню Бовари проверить – достаточно ли хорошо вы танцуете, и если потребуется, то она вас подучит модным танцам и правильным дворцовым манерам. Но теперь мне уже действительно пора! До завтра, судари!

Николай и его друзья отвесили поклон уходящему монарху, который не забыл забрать свой выигрыш. Когда дверь за ним закрылась, все разом облегчённо вздохнули. День подошёл к своему завершению. Они так же, как и Людовик, с нетерпением ждали курьера из Венеции. Ещё будучи в Раве, Николай договорился с Петром Алексеевичем, что тот послов в Константинополь отправит в начале весны этого года. Так что Николаю с товарищами нужно добраться до Турции как можно раньше.

А на дворе уже январь. Бывшему оперу нужно было быстрее подняться на ноги, чтобы успеть завоевать доверие и расположение Людовика. А это вопрос не одной недели и, может быть, даже месяца. Так что время уже начинает поджимать. «Как не вовремя я получил ожоги, а эти растяпы-солдаты разбили «магический кристалл»!» – размышлял Николай, пристраиваясь на ночлег на мягкой перине в просторной комнате. Большинство же придворных короля в Версальском дворце занимали совсем крохотные каморки, так называемые антресоли. Для них самое главное в их жизни – это быть как можно поближе к королю, а значит, и к должностям. Ради этого можно терпеть что угодно, с милой улыбкой на лице убирая своих конкурентов.

Комфорт у друзей был, а время с каждым прошедшим понапрасну днём безвозвратно утекало прямо как вода в песок, и вернуть его не могла помочь ни одна машина времени. У Николая начало появляться ощущение, что они могут не успеть начать работу в Порте, и тогда переговоры наших послов могли завершиться полным провалом. А это значит, что шведы при поддержке османов могут прийти в Москву.

За размышлениями Николай незаметно для себя уснул. Ему снилась Марфа с крохотным сыном на руках. Она протягивала ему малыша и говорила: «Взгляни, как он похож на тебя! Хочешь подержать его на руках?» Впервые за долгое время у Николая возникло приятное ощущения домашнего уюта и тепла. Он был безмерно счастлив и одновременно волновался. Наконец-то он сможет взять сына на руки. Но даже если вам снятся самые приятные сны, неминуемо наступит утро, и сон может совершенно внезапно прерваться самым наглым образом. Откуда-то во сне Николая появился старый деревенский динамик. Что-то в нём задребезжало, заскрипело, и зычный голос диктора объявил:

– Внимание, говорит Москва! Доброе утро, товарищи! Московское время пять часов тридцать минут. В Париже сейчас полседьмого утра. Приготовились к утренней гимнастике!

Николай с большим трудом раскрыл глаза и увидел посреди комнаты уже одетого и вполне довольного собой тестя, который отжимался от пола. Действительно – утренняя гимнастика.

– Такой сон и на таком месте прервал! Я сейчас сына видел! Хотел его на руки взять, а тут появился твой дурацкий деревенский динамик и всё испортил!

Алексей Никифорович последний раз отжался, встал и, как бы извиняясь, развёл руками. Затем подошёл к кровати Николая, присел с ним рядом и вкрадчиво спросил:

– Записку Марфе уже написал?

– Вчера ещё написал. На столе лежит, – ответил Николай и отвернулся к стенке.

Тесть подошёл к небольшому столику, который друзья использовали как картёжный. На нём действительно лежал лист бумаги, на котором было написано всего три слова: «Как назвала сына?».

– И это всё? – недоумённо спросил тесть.

– Луи просил, чтобы я написал очень короткую записку.

– А как дела у Марфы, не хочешь узнать?

Николай резко сел на кровати и нахмурившись произнёс:

– А что тут узнавать? Марфа по балам ходит! С французским королём и ихними вельможами танцует! Веселится, а мой сын в это время без матери, с чужой нянькой сидит, которая по-русски не бельмеса не понимает! Ни поговорить, ни хорошую русскую сказку на ночь ребёнку рассказать не может!

– Не кипятись, Николай, пока сам лично не узнал всё до конца, не делай поспешных выводов!

Ты думаешь, что Марфа от большой радости на королевские балы ходит? Пораскинь своими мозгами, опер! Тебе самому Луи учительницу танцев подсовывает, а с Марфой встретиться не даёт! Небось твоя будущая учительница и молода, и привлекательна, а по приказу короля будет с тобой весьма ласковой и нежной воркуньей! Как ты думаешь, для чего он это делает? А за Марфу я ручаюсь как за самого себя!

Тесть пристально посмотрел на опустившего голову Николая, отвернулся и подошёл к окну. Долго смотрел на дворцовый парк. Он был виден как на ладони. Многочисленные южные плодоносящие деревья садовники уже давно убрали в теплицы, но от этого парк смотрелся не менее величественно.

Бывшему оперу стало стыдно перед товарищем за свои по глупости вырвавшиеся слова. Ведь если честно признаться, то сам он отнюдь не считал себя ясным солнышком без единого пятнышка на светлом лике. Николай встал с кровати, подошёл к тестю и некоторое время вместе с ним молча смотрел в окно на работника сада, который прилежно подметал дорожку, ведущую к Зеркальному пруду.

– Алексей Никифорович, прошу тебя, не обижайся, пожалуйста! Сам не знаю – какая муха меня с утра пораньше укусила! Наверное, я очень тоскую по Марфе. Сны про неё вижу чуть ли не каждую ночь! Уже столько лет, как мы с ней не виделись. Даже не знаю, как она ко мне сейчас относится. Может, и охладела уже. Вот всякая чушь и лезет мне в голову.

Алексей Никифорович обернулся и по-отцовски потрепал Николая по пышной шевелюре. Увидел в глазах зятя искреннее раскаяние и добродушно произнёс:

– Побрейся для начала, что ли! А то зарос прямо как неандерталец какой-то. Как-то совсем не по-европейски выглядишь, Николай, а нам надо не раздражать французского короля по всяким пустякам. Причём вне зависимости, нравится нам то, что мы здесь находимся, или нет. Учти то, что я тебе сейчас сказал. А Марфа, она, видно, своим женским чутьём хорошо понимает ситуацию и балансирует над пропастью! Да, как может, тебе – дурню – помогает! Даже на балах с королём, я думаю, что она часто тебя вспоминает! Ладно, проехали! Пойду воды себе попрошу, а то уже осточертело по утрам ихним винным спиртом натираться. Прям как баба какая-то вонючим лосьоном прихорашиваюсь! Чистой воды и простого мыла хочу, а ещё лучше баньку, да где во Франции баньку-то найдёшь. Вот приедем в Турцию, обязательно в их знаменитые бани сходим! Помоюсь с размахом. Смою с себя всё лишнее, вредное для тела и души. Компанию мне составишь?