Книга Смотри: прилетели ласточки - Яна Жемойтелите

Он по-прежнему думал о работе. Подозвав официанта, Лешка заказал пол-литра «Балтики» и осознал, что ничего другого, в общем-то, сейчас и не хочет. Когда принесли пиво, он с наслаждением сделал глоток и откинулся на стуле, успев подумать, что со стороны наверняка выглядит как заправский работяга, завернувший в «Лимон» по случаю аванса. В следующий момент пиво ударило в голову, потому что со вчерашнего дня он практически ничего не ел. А через полчаса он был уже банально пьян, как и подобает простому трудящемуся, – тем более если впереди еще один выходной.

9

Малыш Чезар злился от того, что ничего не мог поделать, когда к вольеру подходил этот, от которого несло кислятиной. Подобным образом пахла заскорузлая плесневелая колбаса, и все же человеческая кислятина с примесью мужского пота была еще противней. Кислятиной всегда несло от натур трусливых, в случае с этим парнем кисловатый запах не мог перебить даже табачный дух, въевшийся в его одежду, кожу и волосы. Подходя к клетке, Кислый всегда присаживался на корточки и, прикурив, что-то говорил Чезару сквозь зубы, как будто плевался. Чезар понимал, что Кислый говорит что-то очень обидное, причем без причины: Чезар ведь ничего плохого не делал. Пес злился, щелкал зубами перед белесой рожей, которая маячила возле самой сетки, но Кислому было хоть бы что. Наконец, когда Чезар с налитыми кровью глазами, раздув ноздри от праведного гнева, броском кидался на сетку, в этот самый момент Кислый с силой выдувал ему прямо в морду струю табачного дыма. Это было самое плохое. Дым проникал в ноздри, глотку, глаза. Задохнувшись, Чезар застывал с открытой пастью, потом принимался чихать, яростно тряся головой, и в невозможности лаять, потому что противный дым успевал проникнуть в гортань, издавал хриплые грудные звуки.

Кислый же брал для удобства ведро, переворачивал его кверху дном и садился прямо напротив клетки. Это означало, что пытка будет продолжаться долго. Чезару следовало просто скрыться в дальней комнате своего вольера, не реагировать на мучителя, но он не позволял себе отступить. Тем более перед этим дурно пахнущим человеческим недоноском, которого, будь он собакой, давно бы изгнали из стаи. Но люди снисходительны к своим уродцам.

Кислый тем временем не торопясь давил сапогом окурок и, вперившись белесыми глазками в морду Чезара, складывал губы трубочкой, улюлюкал, пытаясь еще больше раззадорить пса, потом вновь прикуривал и, набрав полные легкие, выдувал дым в клетку.

Похоже, никто из прочих людей питомника даже не догадывался о том, что происходит почти всякий раз, когда во дворе появляется Кислый. Мучитель издевался над псом, когда рядом никого не было. Чезар знал, что Кислый поступает так же и с некоторыми другими собаками, но больше всех доставалось Чезару именно потому, что он никогда не отступал. А ведь некоторые суки трусливо забивались в самый дальний угол вольера, поджав хвост и уши. Тогда Кислый их больше не трогал, потому что ему становилось неинтересно.

Впрочем, в питомнике был всего один уродец. Старик, Хлипкий, Самочка и Перчаточник были вполне сносные люди. Против них он особо никогда и не выступал, правда, пытался несколько раз пожаловаться на Кислого, но кто бы понимал собачьи жалобы? Перчаточника Чезар теперь выделял особым образом, потому что его любимая и единственная игрушка, запрятанная в вольере вместе с костью, которую ему кинули третьего дня, еще хранила запах прежнего владельца, была пропитана его потом. Правда, игрушка слегка припахивала самцом, но ведь Перчаточник был Чезару не конкурент, наверняка он не претендовал ни на одну из сук питомника. Перчаточник тоже иногда говорил с Чезаром, но иначе, чем Кислый. Да и вообще, в Перчаточнике в последнее время появилось что-то очень собачье, что-то родственное, чего не было больше ни в ком из людей…

Вчера, ближе к ночи, когда уже стемнело, Кислый точно так же подошел к вольеру, но на ведро не присел, а просто встал возле самой сетки и позвал: «Чезар!» Кислый даже не курил в этот момент. Чезар, слегка удивленный, в чем же дело, глухо порыкивая, вылез из укрытия и приблизился к сетке. Тогда Кислый подпрыгнул, полуприсев, и взмахнул руками, дразня собаку. Чезар, заклокотав от бессильной ярости, припал к полу вольера, а потом всем своим мощным телом кинулся на ненавистную металлическую сетку, мешавшую расправиться с обидчиком. И в этот момент Кислый вытянул вперед руку с каким-то черным предметом, отдававшим железом, и тотчас же яркая острая боль, войдя в лапу, мигом пронзила все тело до обрубка его хвоста. Взвизгнув, Чезар отпрянул. Ему показалось, что фонарь над воротами питомника взорвался и осколки попали ему в глаза. Потом он больше ничего не помнил.

Когда он очнулся, шел глухой беспробудный ливень. Струи стучали в глухую заднюю стену, проникали сквозь крышу в вольер. Чезар с трудом поднялся – лапы плохо слушались, и, шатаясь, побрел в заднюю комнату вольера. Там он лег, положив тяжелую морду на свою перчатку, и подумал, что жизнь когда-нибудь еще наверняка переменится, что заточение его кончится, возможно, в весьма скором времени. Ведь и этот дождь, который кажется бесконечным, рано или поздно обязательно прекратится.

Утро пришло сырое и холодное. Чезар слышал, как в соседних вольерах зашевелились собаки, катая носом пустые миски. Вороны спустились с крыши и принялись нагло расхаживать по двору, прекрасно понимая, что собаки заперты и никто их не тронет. Возле сарая разномастные котята облепили серо-полосатую кошку. Здесь каждый был занят своим особым делом, имел поручение, особенно собаки, которые, гордо задрав нос, ежедневно ходили в караул. И только малыш Чезар проводил дни в безделье и одиночестве, иногда поругиваясь для порядка. Он не понимал, что же он делает не так. И за что его так жестоко наказывают.

Кислый пребывал где-то поблизости. Чезар чуял легкий оттенок его запаха в воздухе, мешавшегося с кислятиной вчерашней похлебки, оставленной на улице в баке. Теперь – впервые – Чезар предпочел не высовывать нос из своего укрытия, лучше перележать, переждать, ведь рано или поздно Кислый уйдет из питомника. Прежде так случалось всегда, и тогда Чезар ощущал себя чуть более свободным, хотя бы потому, что не нужно было ввязываться в пустую, бесполезную перебранку через сетку вольера, к тому же его соперник вел себя просто нечестно.

Привкус кислятины в воздухе сгустился, Чезар почуял, что враг приближается, однако даже не пошевелился, не поднял морды с потрепанной своей перчатки, а только глубоко, из самого сердца, вздохнул. Он слышал, как доски настила охали и прогибались под тяжелыми ботинками Кислого, как тот остановился, по обыкновению, у вольера и некоторое время топтался, переминаясь с ноги на ногу, как закурил, сегодня к тому же от него разило пивным выхлопом. Чезар не реагировал на вызов. Тогда Кислый протопал дальше, к калитке, и некоторое время торчал там на входе, потом второпях вернулся к клетке Чезара. Раздался металлический лязг, и сразу за этим, очень быстро, почти бегом, Кислый кинулся к калитке и выскочил вон.

Чезар услышал, как Кислый побежал по мосткам куда-то в сторону от питомника, и только тогда осторожно поднялся и с оглядкой, почти на кончиках лап, приблизился к сетке вольера. Он не заметил ничего особенного. Желая разглядеть конкретнее, что могло измениться во дворе со вчерашнего дня, пес встал на задние лапы, опершись передними на сетчатую дверь, и… дверь подалась вперед. Чезар поехал вместе с ней и почти выпал во двор, в желанную свободу, прежде доступную всем, даже воронам, только не ему. Встряхнувшись, Чезар ободрился и легко прогарцевал по периметру двора, попутно вызвав сумасшедший лай запертых в вольерах овчарок, задрал лапу поочередно возле каждого столбика, обозначив территорию своих владений, потом остановился по центру в легком опьянении от воли – и тут заметил Перчаточника.